Золотая рыбка

— Ой, к нему я ни за что не сунусь. Он криминала жутко боится. На них, спортсменов, всех собак вешают. Только и талдычат: они и мафия, и то и се. Уже такие примеры были, если где шухер, Генка в кусты. «Соблюдаю чистоту харизмы», — говорит. Вообще ожидаю его только дней через пять… Подъеду, конечно, со всеми этими вопросами. Ситуация-то нешуточная. Думаю, меня тоже по допросам затаскают…

— Как подругу предполагаемой преступницы?

— Ну. И бывшую сотрудницу твоих шефов. Ой, опять гудит. Представляешь, будто ломом в висок. Вот жуть-то…

— Выздоравливай. — Полина повесила трубку и задумалась. Почему-то в уютном теплом салоне, огражденном от всего мира, она легко сосредотачивалась, а приходящие в голову идеи казались удачными, не вызывающими сомнений. Очевидно, если верить прочитанным давным-давно наблюдениям парапсихологов, сообщение Глеба несло значительно большую информацию, чем заключалась в его словах. И теперь эта информация внедрялась непосредственно в подсознание Полины.

Во всяком случае, не слишком усердно прикидывая шансы, а повинуясь интуиции, она направилась за город — в тот коттеджный городок, где была лишь однажды, да ещё добиралась в темноте и в машине Аллы. Малая вероятность найти дом Россо не смущала Риту. У неё было такое ощущение, словно она перешла на автопилот, увлекаемая к цели некой силой, называй её как хочешь: самовнушением, отчаянием, игрой, болезнью воображения, какая разница?! Она доверилась этой силе, поскольку ни выбора ни время на раздумья не имела.

День мокрый, мрачный, ветреный. На дорогах полно машин. Люди в салонах выглядят вполне благополучно. Кто-то перевозит, очевидно, уже на дачу, стол на багажнике и овчарку на заднем сидении, кто-то везет двух старух с сумками и коробками. Полина глянула в зеркальце — она являла собой образ мегеры, нарочито неопрятной, неудачливой одиночки, злящейся на жизненные обстоятельства и мерзавцев-мужчин.

Достала щетку, двинувшись через перекресток в потоке машин, прошлась по давно нечесанным волосам, потом намотала на шею валявшийся в сумке шелковый шарф и надушилась. Придется разыскивать дом Красновского, расспрашивать охранников городка. Кроме того… Кроме того, Полина боялась поддаться навязчивому ощущению, но не могла окончательно отделаться от него: ей казалось, что с каждой минутой она приближается к Глебу и разгадке обрушившихся на «Оникс» бед.

Котеджный поселок Россо она нашла сразу. Охранник на пропускном пункте с кем-то созвонился и поднял шлагбаум. Без труда отыскав названный им номер, Полина засомневалась — однажды побывав здесь при свете фонарей, она теперь не узнавала окружающего. Особняк с башенкой и большой террасой выглядел основательно, но без выпендрежных изысков. Он стоял на краю поселка и за крышами шоколадной черепицы чернела стена высоких елок. В доме светилось лишь одно окно, выходящее на террасу — сквозь плотные шторы тускло синели телевизионные потемки. Кто-то там, очевидно, засиделся перед экраном.

Полина хотела посигналить, но ворота открылись сами, она въехала во двор, оставила машину на открытой стоянке, оборудованной для гостевых автомобилей, и направилась к дверям, приветливо перед ней распахнувшимся. На пороге стоял сам Марк Вильяминович, одетый по-домашнему — в теплом свитере и трикотажных брюках. Он делал мучительную попытку улыбнуться, но в его черных глазах блестели слезы. Вместо приветствия он ободряюще обнял Полину и проводил в холл.

Вскоре они сидели в кухне за столом под низким собранном из ярких стекол в витражный рисунок абажуром. Алые маки и васильки переплетались праздничным светящимся венком.

— Простите, Полина, это я соврал Алле, что уехал в Неаполь. Я собирался, но жене пришлось отправиться на похороны одной. Я обнаружил кое-какие неполадки в «Атланте», задержался. Потом произошла эта заваруха в «Ониксе» и я решил пока отлежаться на дне, присмотреться к ситуации. Боюсь, мы попали под один «трамвай».

— Отец в больнице. Состояние тяжелое. — Полина с жадностью хлебнула горячий черный кофе.

— Печенье, детка. Может, нарезать ветчины, сыру? Я здесь один хозяйничаю.

— Спасибо. Есть не хочу. Мне понятны ваши сомнения…

— А я знаю, о чем вы думаете, Полина. Полагаете, я должен был вмешаться, помочь Андрею. Но ведь мое положение, увы, едва ли лучше. Повторяю, кто-то наехал на нашу компанию. Кто-то весьма находчивый и сильный… Я ничем не смог бы помочь вашему отцу, даже словом поддержки. Потому что не знаю, черт побери, не знаю, чем это все может кончиться!

— Пропал Глеб. — Полина мешала ложкой в чашке, стараясь не поднимать глаз. Ей требовалось во что бы то ни стало определить степень доверия к Россо, но она боялась выдать настороженность. Только жадно ловила интонации и поглядывала на его нервные пальцы, крошащие на блюдечке миндальное печенье.

— Знаю… — Он вздохнул, поднялся и заходил по комнате. — Мы существует в ситуации постоянного риска и при этом убеждаем себя: опасность грозит кому угодно, только не мне. Я сумею вести дело рассчетливей, хитрее… Ведь иначе не стоило ввязываться, если преследует неуверенность в себе, страх.