Золотая тень Кёнигсберга

Принадлежностью формы был бело-красный или бело-чёрный шейный платок. То бишь картон, обтянутый тонкой тканью с белыми завязками. Под мундиром мушкетёр носил подкамзол (жилет из белого сукна, без рукавов, с десятью пуговицами), под ним — белую льняную рубаху. Штаны — до колена, из белого полотна или сукна, с ними носили чёрные гетры на латунных пуговицах. На голове — треуголка или «полевая шапка» с султанчиком. Вообразить себя в разгар боя с картоном на голове и с пятью десятками пуговиц на различных местах — это надо иметь отчаяние в голосе.

Гренадёры были одеты, в принципе, так же. Унтер-офицерам добавлялись шнуры и галуны на шляпе. Офицерские шляпы украшались галунами, кокардами и шнуром. Кроме того, с формой офицер был обязан носить чёрно-серебряный шарф с кистями (на поясе) и шпагу.

Вся эта амуниция превращала построение прусских войск ДО боя в грандиозное зрелище. Перед роковой битвой его лицезрел сам Наполеон, наблюдавший за «построением» с башни кирхи в Прейсиш-Эйлау. Но… когда сражение началось, все цвета слились в единый — КРАСНЫЙ. Столько крови, сколько пролилось тогда, здешняя земля в себя ещё не принимала…

Наполеон в коровнике

Теоретически русская армия могла и победить, но у командующего Леонтия Беннигсена сдали нервы. Русские отбили все атаки противника и с наступлением темноты оставались почти на тех же позициях, какие занимали перед началом сражения. Наполеон был готов отступить. Но Беннигсен, боявшийся Наполеона как кролик — удава, дал приказ к отступлению первым.

Француз Сен-Шаман так описывал эту ситуацию: «Я нашёл Наполеона в строении, что-то вроде коровника, в полумиле от Эйлау. ‹…› Одетый и обутый, он лежал на матраце в углу, возле печки. Я нашёл его уставшим, встревоженным и подавленным. „Что нового?“ — спросил он живо, как только я вошёл в его комнату. Коротко я ответил ему, что маршал Сульт послал меня доложить об отступлении врага. ‹…› Лицо императора засияло».

На снегу осталось лежать до 25 000 русских и пруссаков и 18 000 французов.

«Что за бойня!»

Очевидец вспоминал:

«Никогда прежде такое множество трупов не усеивало столь малое пространство. Всё было залито кровью. Выпавший и продолжавший падать снег скрывал мало-помалу тела от удручённого взгляда людей. ‹…› Перейдя через одно поле, мы тут же оказались на другом, также усеянном трупами…»

Говорят, маршал Ней, один из наполеоновских военачальников, увидев десятки тысяч убитых и раненых, подвёл скорбный итог: «Что за бойня, и без всякой пользы!»

Но для русских польза всё же была. Как всегда, купленная ценой пролитой крови: ВПЕРВЫЕ Наполеон не вышел из сражения безоговорочным победителем. Жаль только, что он не сделал из этого должных выводов…

С нашей стороны героями сражения, безусловно, явились Багратион (чьим именем впоследствии назовут «советский» Прейсиш-Эйлау) и Барклай-де-Толли.

Князь Михаил Богданович Барклай-де-Толли всю жизнь страдал от того, что он «немец». Кстати, именно по этой причине он практически не фигурирует в романе Льва Николаевича Толстого «Война и мир». Граф Толстой вообще оказал в каком-то смысле «медвежью услугу»: писать о событиях 1805–1812 годов «ПОСЛЕ Толстого» вроде бы неприлично — хотя сказано далеко не всё. И не всегда так, как это было в действительности.

Сердце Барклая

Итак, 7 февраля 1807 года отряд, возглавляемый генерал-майором Михаилом Барклаем-де-Толли, держал оборону Прейсиш-Эйлау. Держал по-русски: зубами. До конца.

Во время одной из кавалерийских контратак Барклай-де-Толли был тяжело ранен — пуля попала ему в правую руку между локтём и плечом, раздробив кость. От боли он потерял сознание и упал с коня. Унтер-офицер Изюмского гусарского полка Сергей Дудников спас Барклая-де-Толли, буквально вытащив его из-под копыт коня. После чего отвёз генерала на перевязочный пункт и передал адъютанту поручику Бартоломею, а тот перевёз Барклая-де-Толли в Кёнигсберг на излечение.

Рана эта будет беспокоить генерала всю оставшуюся жизнь. А сердце его навсегда останется в Восточной Пруссии: тоже в буквальном смысле. По завещанию полководца, после его смерти (25 мая 1818 года) его сердце было захоронено в Штилитцене (теперь это пос. Нагорное, Черняховского района).

Багратион в этом сражении, как известно, командовал арьергардом. Благодаря его усилиям, Наполеон «завяз» в Прейсиш-Эйлау, простояв там около недели, а затем и вовсе отошёл к Висле.

Памятник трём генералам

Самым известным памятником тем событиям является превосходный изящный десятиметровый обелиск из песчаника, взметнувшийся ввысь на окраине Прейсиш-Эйлау в 1856 году. В народе его сразу же прозвали «Памятником трём генералам».

Автором проекта памятника был прославленный прусский архитектор Фридрих Август Штюлер. Тот самый, который впоследствии создаст новое здание Кёнигсбергского университета.