Золотая тьма

– А я думала, вы не из тех мужчин, что оставляет женщину, когда узнают, что у неё есть супруг, – Екатерина злобно нахмурилась, опираясь на кровать.

Алексей обернулся, вскинув брови и усмехнувшись.

– Вы осуждаете меня за честный поступок по отношению к вашему мужу? Я хорош, конечно, но ведь и у вас есть своя голова на плечах.

– Я не люблю своего мужа, – она вскинула голову.

– Что же, а я не люблю вас. Поверите ли, не люблю, и от этого в жизни моей ничего не поменяется.

– Пойдите прочь, вы мне отвратительны, – Екатерина поправила рукава, сдвигая их на плечи.

– Видите, как чудесно складывается, Екатерина Анатольевна? Все наши чувства взаимны. Все до последнего.

Алексей надел пиджак и поправил волосы, глядя на своё отражение в полированном подносе. Девушка поднялась с кровати и принялась оглядываться, пока не заметила, что шнуровка корсета заметно ослабла.

– Помогите мне затянуть корсет, – она повернулась к Алексею спиной.

– Нет, моя милая леди. Давайте уж вы сами.

Капитан широким шагом вышел из квартиры, а позднее – и дома, в ярости направляясь домой. Он не останавливал экипажи, ему хотелось освежить голову и навсегда стереть из памяти и этот день, и эту обманчивую красавицу.

– Раскраснелся весь, – довольная Анна с улыбкой смотрела на Алексея, хлопнувшего дверью кабинета. – Бежал?

– Оставь меня в покое! – граф сжал челюсти. – Тебя не хватало сейчас ещё. Всю душу выцарапаешь. Всё, что осталось, разобьёшь и разбросаешь в стороны. Будешь смотреть, как я умираю, и смеяться так, что стёкла зазвенят.

Анна совершенно хладнокровно слушала его оскорбления, ни на миг не переменяясь в лице.

– Ты не лишишь меня всего: я тебе не позволю! Ты не тронешь Василия, ты… – он замешкался, понимая, что больше ему и нечего терять.

– Давай, милый, назови ещё и свою прекрасную Екатерину, от которой ты бежал пулей. Она не расстроилась, можешь не волноваться, найдёт очередного офицера. Ты не был первым и не стал последним.

– Знала и не сказала?! – глаза Алексея и всё его лицо налились кровью.

Анна усмехнулась. Алексей бросился вперёд разозлённым животным и проскочил сквозь таявшую дымку. Он упёрся руками в стеклянные двери шкафа, и только это спасло его от разбитого носа.

Глава 9

Жаркий июнь медленно подходил к своему завершению, качая на своих волнах москвичей. Алексей с детским восторгом наблюдал за зеленью, распускающимися цветами и живущим садом, который он так обожал. Он уже поручил отвезти Василию два ящика поспевших абрикосов, из которых тот варил прекраснейший кисель. Граф не особенно любил и абрикосы, и кисели, но именно эти пил с удовольствием, особенно в жару и на свежем воздухе.

Вечерами он стал всё чаще выходить на балкон или в сад, где в беседке были специально отделаны скамьи. Алексей подолгу сидел один, слушал пение сверчков и думал, во что превратилась его жизнь в последние пару месяцев. А превратилась она в приступы паники, издевательскую бессонницу и постоянные сомнения в здоровье собственного рассудка. Офицер с радостью и ночевал бы в своём любимом саду, но в гордом одиночестве его не оставили бы в любом случае.

После случая с Екатериной Пожарской (а не Волковой, как оказалось), о сути и привычной жизни которой Анна прекрасно знала, но предпочла самодовольно молчать, он ещё больше старался избежать встречи с Анной. Говорить с ней он не хотел, хотелось только кричать и ругаться, рассыпать по сторонам оскорбления. Её жизнь была уже окончена, в этом она, по-видимому, обвинила Алексея и решила, что теперь её цель и призвание – испортить его всё ещё текущую жизнь. Если не разрушить окончательно, но усложнить значительно вполне можно.

Алексей думал, почему же ему вообще должно считаться с мнением и решениями… кого вообще? Призрака? Видения? Плода его больного разума? Сейчас он, коренной москвич, офицер, взрослый честный человек, владелец большого состояния и красивой усадьбы, Алексей Иванович Ростовцев, сидит в садовой беседке, прячась от неизвестности, пытающейся воззвать к его совести уже почти три месяца. Его совесть сейчас спит в своей квартире примерно в трёх милях от него самого после целого дня готовки.

Графу вконец надоело поддаваться своим страхам и ненужным страданиям, и он, чуть не подскочив с места, вернулся в дом, с грохотом поднимаясь по лестнице и разбрасывая полы халата по сторонам. Он громко хлопнул дверью кабинета, зажёг на столе свечу и звякнул тяжёлым стаканом, наполняя его водкой и выпивая её одним махом. Таким образом он опустошил половину графина и, пошатываясь, опустился на стул, кладя голову на стол и закрывая глаза.

– Какая отвратительная картина, – раздалось за его спиной. – Так напиваются только глупые студенты, крестьянские мужики и законченные пропойцы.

Алексей медленно поднял голову и тяжело вздохнул. Анна обошла его и села напротив, смело и прямо смотря в его глаза. Офицер сжал челюсти.

– Когда мы только познакомились, ты не была такой прямолинейной и дерзкой, – он откинулся на спинку стула. – То молчала, то извинялась за каждое слово.