Золотая цепь. Юсуф и Зулейха. Книга мудрости Искендера

Но нередко поэт, видя, что его мудрые наставления остаются бесплодными, переходил к открытому обличению тирании и деспотизма сильных мира сего, носителей власти.

Так, в XIII главе первой части «Семерицы» — поэмы «Тухфат-ул-ахрар» мы читаем:

Коль крепок корень гнета твоего,
Грозит насилье миру от него.

Когда хозяин дома в бубен бьет,
Весь дом его под бубен в пляс идет.

Вот целый город разорен вконец,
Чтоб выстроить тебе один дворец.

Ты лучше брось строительство свое
И прекрати грабительство свое.

Ты не боишься целый сад сгубить,
Чтоб яблоко одно лишь надкусить.

Не брал бы ты его! Не миновать
Тебе за весь тот сад ответ держать!

И куры в плов тебе и всякий плод
Насильно взяты из дому сирот.

Твой наглый повар не нарубит дров,
А тащит со спины у стариков.

Твой сокол, волей слуг твоих — воров,
Клюет цыпленка жалких бедняков.

И конь твой ест солому и ячмень
Из торбы нищенской во всякий день.

(Перевод В. Державина)

Таким образом, проповедь аскетизма, отречение от мирской суеты Джами возникала на основе благородного негодования, возмущения пустой роскошью и развратной жизнью тех людей, к которым она была обращена.

Джами не следует смешивать с теми суфиями, которые стремились убедить обездоленных и голодных, что они вечно должны быть голодны и не жаловаться на «неотразимую волю провидения».

Джами постоянно обличал подобных суфийских дервишей и шейхов. «Справедливостью держится государство, не религией. Нечестивый, который стал славен справедливостью, лучше для страны, чем набожный притеснитель».

Джами был большой художник, замечательный мастер слова. Поэтическое слово, поэзию Джами рассматривал как средство, при помощи которого можно высказать разумные, полезные для людей советы и мысли, учить их добру.

Сурово осуждая многих своих современников — гератских поэтов, смотревших на поэзию как на источник дохода, Джами также резко выступал и против тех поэтов, которые в поэзии форму, технику ставили превыше всего и тем самым игнорировали содержание, мысль. Джами, как и его друг и ученик Навои, от поэзии требовал прежде всего содержания, богатого, полезного и веского, ибо изящная форма без содержания — это «узорный шелк на безобразном стане»:

Когда искусством ты украсишь ложь,
Ты высоко его не вознесешь.
Зачем в шелка рядить уродство будешь?
Ты прелести уродству не добудешь,
Урода шелком не украсишь ты,
А шелк утратит прелесть красоты.

(Перевод А. Васильева)

Поэт указывает, что художественную ценность могут представить только те творения, в которых глубокое содержание сочетается с изящной формой:

…если с правдой связаны слова, —
И красота и сила их жива.
Пройдет их слава по путям небесным,
Поэта имя станет всем известным.
А если строки ложью рождены,
Их суть презренна и слова бледны, —
То в бороде застрянут виршеплета
И сверх усов не будет им полета.

(Перевод С. Липкина)

Следует отметить, что творчество Джами не во всех своих частях одинаково ценно. Для нас не может быть приемлемым его миросозерцание, пропитанное мистикой и не выходившее за рамки правоверного ислама, а также его отрицательное отношение к философскому наследию ибн-Сины и Омара Хайяма.

Но лучшие страницы творений Джами вошли в золотой фонд персидской и таджикской классической литературы, и все то лучшее, что было в творчестве Джами, стало достоянием как персидского, так и таджикского народа.

Рустам Алиев, М. Н. Османов

Золотая цепь

Перевод С. Липкина

Тетрадь первая

РАССКАЗ О ПРАЧКЕ И ЦАПЛЕ