Золотая туфелька

Сначала списывали на предусмотрительность (немыслимую в поклоннице фокстрота). Мелочи — а все-таки приятней с зонтиком, чем, как прочие, бежать мокрыми курицами под ливнем: но кто же знал, что синее до ломоты небо и прокаленное солнце сгинут вдруг — все замажет черными полосками — и захрипит гром? А вот Лёля, получается, знала.

Или, к примеру, случай с удушьем. Йод или бинт у всякой найдется в походной суме — но пилюля с эуфиллином! — у Лёли нашлась — и посиневший было Валя Маленко (наглотался ядовитой пыльцы) вздохнул наконец чисто.

Предусмотрительность... Да не про то, что каждая может предусмотреть. Когда Маяковский вызвался обучать Лёлю на бильярде (приобнимая за плечи), — Лёля, улыбнувшись, истерла в карманце мел в порошок — ах, хорошо — в глаза похотливцу!.. А про то, что судьбы могла разглядеть. Алисе Коонен скажет: откройте — поднимет ей рукава — кожу. Коонен смутится. Откройте руки — станут крыльями, солнцами, маяками... Во всех ролях с обнаженными руками выходила после Алиса...

Пригласительный билет Антуана Роланжа на самолет «Максим Горький» изорвала — он думал, ревнует, что без нее. А когда бухнулся 18 мая 1935-го самолет, когда урны с прахом отнесли в Новодевичий — почти понял. Спросил: знала? Лёля растянула ему щеки — вот глупыш: женщины — дурочки: что могут знать?

В 1947-м многих уберегла от денежной реформы. Месяца за четыре шепнула: тратьте! Хватило ума послушать. Да черт с ними, с деньгами! Жизнь-то подороже. В октябре 1941-го, когда начальство улепетывало из Москвы, Лёля брякнула: «Оська победит!». Говорят, ее арестовали. Ну и отпустили, конечно. Старший чин распекал шушеру: «Вы что?! Не слышали — Иосиф Виссарионович победит!».

Понятно, за ней наблюдали. Еще с 1930-х вились люди в кепочках. Был дан инструктаж: смотреть и слушать («в ресторанах икру не жрать!»), слушать и смотреть («официанток не сискать!»). Вот поэтому и входила в «Метрополь» Лёля — бамкнув дверью зеркальной — в боа-огнёвке, с улыбкой слегка насмешливой — ей ли, княгине Шан-Гирей, не знать, что мышата, цокочущие за ее шлейфом, превратились в коней гривастых, в серых яблоках? И даже кучер-крыс на облучке: плывущий жиром с глазками приблескивающими... Что, фамилию назвать?

8.

Если бы — думали они — «объект Венера» (кодовое обозначение Лёли) сама согласилась на них... кх-а... ну вы понимаете... Если бы в ней проснулось чувство... кх-а... долга. Спросите: в чем трудность? Поприжать — и любой добровольно... Только уже знали (проконсультировавшись с Вольфом Мессингом): способности парапсихологические Елены Александровны Шан-Гирей — дикие, как лошади степные, — и летают, куда взбредет. Она сама — птичье перо в вихрях воздуха... Борису Скосыреву говорила, что, если он обвенчается с другой, судьба принесет его в Москву против воли — так и вышло. Но ведь не хотела Лёля, не хотела, чтобы он приехал в арестантском вагоне...

А история с Галочкой Фридман? Ну уперла Галочка подарок Антуана Роланжа для Лёли — королевы фокстрота — туфли крокодиловые с двумя жемчужинами! — но разве Лёля мстительная, разве была рада, когда у Галочки ноги распухли? — ни дать ни взять свекольные две котлеты!

На «Мосфильме» болтали, что половина кинопленки «Встречи на Эльбе» (1949 год) с Любовью Орловой оказалась загубленной опять-таки из-за... Лёльки! За неделю до съемок на даче у Орловой праздновали именины Гришеньки Александрова, пили крымское, глотали крымских мидий — компания небольшая — Игорёша Ильинский, Фая Раневская, Боренька Ливанов, Андрюша Файт (он смешил пробками, наколотыми на вилки, — ну Чарли Чаплин!), еще грузинчик, который всегда в эпизодах играл Сталина, какие-то красотки из Художественного театра («Люблю эффектную мебель», — шепнула Орлова), ну и Лёля, разумеется. Виноват был Гриша. Шампанское, что ли, запузырилось? Для начала Гриша пообжимал коленки молчаливых красоток (они жеманились и делали «вух, вух»), потом стал разглагольствовать о конкурсах красоты, которые, жаль, ах, жаль, у нас не проводятся. «Впрочем, — хитренько улыбнулся Гриша, — с победительницей всё ясно. За тебя, Люба! Виват!»

Дзянк! — весело стукнулись бокалами все. Не думаю, что Лёля обиделась — у нее никогда не было идефикс со своей красотой. Ей хватало полтазика хладной водицы утром — и солнечную улыбку на весь день. Кстати, пункт первый из «Золотых правил Шан-Гирей». Что тут удивительного? — буркнут скептики. Вся Америка улыбается. А вы, например, хоть знаете, кто научил Америку улыбаться? Ведь когда соскребывали скальпы с индейцев, не улыбались еще? (Во всяком случае, не солнечно). Научил модельер Жаклин Кеннеди — русский малый Олег Кассини. Где бы он был, если бы Лёля за ним не приглядела в начале 1920-х. Есть его воспоминания — и там главка о Шан-Гирей — «она ласкала, а может, пьянила своей улыбкой». Только стоп! А то выболтаем прочие пункты. К тому же варианты правил расходятся, мне, например, по душе — «танцующая улыбка».