Золото

— Ты опять что-то раскис, — улыбалась Лидия. — Опять преувеличиваешь. Все будет хорошо, вот посмотришь. «С. Г.» очень скоро организует культурную работу в нардоме. У него большой опыт. Сейчас негде развернуться. Ты сам знаешь, что на улице под открытым небом на Алдане не расхрабришься очень. Нужен угол. Ты его почти построил. Ты ведь сам говорил, что нардом не одни бревна, сложенные друг на дружку и накрытые крышей по чертежам техников. Ты ведь за этими бревнами видел что-то еще, правда? Ты знаешь, о чем я говорю: о культурной силе, которая у нас есть здесь и ждет, когда этот Косолапыч позволит мне войти в новенький клуб. Ты расхандрился, Мишка. Ты спроси у меня, что значит клуб. Это — магнитная подковка, которая поднимает все, что легче и податливей, а потом за первыми пойдут вторые ряды, и наконец должно произойти то, о чем ты, Косолапый, так мечтаешь — все станут людьми. Клуб будет родным домом для наших алданцев. Вокруг здания надо разбить площадки для футболистов, гимнастов, всевозможных игр и упражнений. Будет кипеть и внутри и вокруг дома. Надо только бить в одну точку, пока не сдвинется пласт. Неверно я говорю?

Мишка криво усмехнулся Они стояли при входе в поселок. Был тихий вечер с легким морозцем. Лужи затягивала ажурная ледяная корочка. Из поселка доносились звуки гармошки и глухой топот.

— Самородок обмывают…

В поселке было безлюдно — еще не кончились работы на разрезе, но улица, казалось, гуляет и горланит. Когда подошли ближе к счастливому бараку. Мишка понял, что самородок достался знакомой ему артели. Вспомнив спирт, выплеснутый в лицо широкоплечим старостой, он стиснул зубы. Так и есть: богатый становится еще богаче. Гармошка буквально захлебывалась, рассказывая о неожиданном счастье. В ответ раздавались гиканье и топот. Получалось впечатление, будто люди сошли с ума и бьются о стены, не жалея ни рук, ни ног. Парень недовольно косился на Лидию, которая иначе воспринимала веселье и с улыбкой поводила плечами.

— Неужели тебя может веселить такая штука?

— А ты не пошел бы, скажи откровенно?

— Нет.

— Почему?

Мишка вдруг посветлел.

— В чем дело, если хочется. Покажи им, как бодайбинцы пляшут. Идем.

Он подхватил Лидию под руку и ввел в дверь. Навстречу от стола поднялся староста. Радушно улыбаясь, в наступившей тишине, вызванной появлением неожиданных гостей, приглашал:

— Дорогим гостям первое место. Проходите и товарищей приводите.

— Ты, значит, не ушел на Терканду? — говорил Мишка.

— Нам и тут пока хорошо, банк близко, а там намоешь — не донесешь еще.

Староста потеснил артельцев и принялся усаживать гостей на первое место, за середину стола.

— Да ты не хлопочи, мы на минутку.

— Вы хоть не прикасайтесь, а должен я гостей приветить или нет? Он нам в руки дался без мозолей, и проводим его весело, чтоб не обижался.

Примолкший парень с гармонией громко икнул. Он едва сидел, ноги разъезжались, ежеминутно сдвигал колени, чтобы не уронить двухрядку. По сигналу старосты продолжать веселье парень мотнул головой и, встряхнув плечами, заиграл неожиданно верно и четко плясовую «Алданку». Пальцы мчались по ладам сами собой. Лады прищелкивали, поблескивали золотые кольца. С нар сорвался белокурый молодец в клетчатых штанах, в жилете поверх белой рубахи, и пошел мелкой дробью по половицам, сосредоточенно вглядываясь в свои мелькающие ноги; выпрямился, плавным жестом убрал вихор со лба и надвигался все ближе на Лидию. Лидия не сводила глаз с его ног. И когда плясун отошел настолько, чтобы выйти ему навстречу — тряхнула головой. Повскакали с мест, чтобы лучше видеть ее пляску. Она шла на белокурого молодца, он отступал вприсядку боком, выметывая ногу в ее сторону, словлю отбиваясь. Она повернулась от него и с платочком в поднятой руке закружилась, как вихрь на дороге. Барак грянул «браво». А она уже стояла неподвижно с опущенными вдоль тела руками. Только грудь поднималась и опускалась. К Лидии теснились, чтобы рассмотреть поближе, как диковинку, и, кажется, готовы были потрогать пальцем. Она вызывающе смотрела на Мишку.

— А ну-ка, дружок, смени товарища!

Это была явная провокация. Мишка не собирался плясать. Лидия стояла и ждала. Гармонист с особым чувством ударил по ладам. Все набирал и набирал скорость и вдруг, оборвав на мгновенье, повернулся лицом к Мишке и начал сначала.