Золото апачей (ЛП)

   Лошадь фыркнула громче, чем обычно. Что-то пошевелилось в кустах. Какое-то дикое животное, привлеченное огнем? Профессор взял ружье и поднялся. За толстыми стеклами очков блеснули острые глаза. Опасность? Нужно было это узнать. Маленькому человеку, с львиным сердцем, страх был неведом.

   Он снова прислушался. Лошадь негромко, но встревоженно, фыркнула, и профессор поднялся в полный рост, держа ружье наизготовку, готовый выстрелить в любое мгновение. Бесшумно двигаясь через подлесок, он добрался до небольшой поляны, где спали или бродили их животные. Сейчас они были спокойны. Профессор ждал, затаившись в темноте, но лошадь больше не фыркала. Он был не только начитанным человеком, но и хорошо знал пустыню, поэтому долгое время сидел и ждал. Затем вышел на поляну и принялся внимательно осматриваться. Вскоре взгляд его упал на след, отпечатавшийся на мягкой земле; вытащив из кармана увеличительное стекло, он опустился рядом с ним на колени и изучил. Отпечаток не принадлежал ни лошади, ни мулу, ни одному из его товарищей, но это, вне всякого сомнения, был след человека. Они, все четверо, носили ими же самими изготовленные мокасины, здесь же имелся четкий отпечаток сапога - каблука и кожаной подошвы. Белый человек! Именно так! В ярком лунном свете он нашел еще два-три отпечатка, которые вели к дальнему краю поляны, и там терялись.

   Профессор медленно вернулся к костру. Его товарищи по-прежнему спокойно спали, но ему было не по себе. Следы белого человека! И этот человек пришел в ночи, подобно вору! И так же ушел! Профессор бросил взгляд на мешки с золотом. Он был очень обеспокоен, вспомнив пословицу о том, что золото трудно найти, но еще труднее - не потерять.

   Время шло. Лунный свет залил лагерь серебром, а профессор, с ружьем на коленях, все еще смотрел на мешки. Он должен был разбудить Чарльза через час, но не сделал этого. Прошло целых два часа, прежде чем он поднял его и рассказал, что видел.

   - Не думаю, чтобы на нас было совершено нападение, по крайней мере, до наступления дня, - сказал он. - Но тебе следует быть бдительным, Чарльз, очень бдительным!

   - Разумеется, профессор, - уверенно ответил мальчик, сев на бревно и положив рядом ружье.

   Чарльз не испытывал страха. Окрепший, храбрый от природы, уроженец Запада, где всегда был вынужден полагаться только на самого себя, он привык к опасностям дикой жизни. Прошел почти год с тех пор, как он покинул небольшую телеграфную станцию в Джефферсоне; он стал совсем другим. Он сидел на бревне, настороженно вглядываясь и прислушиваясь. Долина освещалась ярким лунным светом, мириады прекрасных звезд перемигивались в черно-синей вышине. Чарльз прислушивался, но ничего не слышал; затем взглянул на своих спавших товарищей. Профессор пристроился рядом с остальными, - самый маленький из всех, - вытянув ноги к костру, в то время как голова его и руки скрывались в темноте.

   Но Эразм Дарвин Лонгворт, который по праву мог расположить все буквы алфавита, все заглавные, после своего имени, не спал, он только притворялся. Сложившаяся ситуация, присутствие золота и следы на земле мешали ему уснуть. Он чувствовал ответственность, но вовсе не за золото; он беспокоился о двух мальчиках, настоящих, храбрых мальчиках, к которым крепко-накрепко привязалось его сердце. Это был его долг - вернуть их в цивилизацию, убедиться, что у них есть шанс в жизни, полученный ими самостоятельно; а еще он чувствовал, что их испытания еще не закончились. Интуиция, шестое чувство, предупреждали его, что число поджидавших их опасностей ничуть не меньше, чем число опавших листьев в осеннем лесу.

   Тем не менее, несмотря на интуицию и нежелание оставить наблюдательный пост, профессор очень устал и хотел спать. Его глаза слипались, он сердито открывал их, но они снова закрылись и такими остались. Сон взял верх над силой воли, и профессор Эразм Дарвин Лонгворт, имевший право поставить все двадцать шесть букв алфавита, - и все заглавные, - после своего имени, крепко уснул.

   Чарльз продолжал вслушиваться. Он хорошо выспался, и сон не тяготил его веки. Никакое шестое чувство не предупреждало его, но он, подобно профессору, был уверен, - странные следы на земле, - не к добру. Это был важный факт, и он не нуждался в подкреплении силой воображения.

   Один раз он лег и приложил ухо к земле, этому огромному проводнику звука, но услышал только шелест ветра и легкий топот лошадей. Затем снова сел на лежавшее бревно и замер, молчаливый, настороженный. Сгущавшийся туман и поднимающийся от земли пар скрыли звезды. Огонь угас, лежавшие фигуры его товарищей скрылись в темноте, как вдруг одна из лошадей громко и пронзительно фыркнула. Затем послышался шум шагов, и Чарльз бросился к поляне через подлесок. Он успел заметить темную фигуру, скользнувшую по полянке, вскинул ружье и выстрелил, когда та уже исчезла. Он бросился в том направлении, где фигура исчезла, но ничего не увидел, и он вернулся, поскольку животные волновались и двигались позади него. На поляну выскочили его товарищи, с ружьями в руках.

   - Что случилось, Чарли? - крикнул Герберт.