Золото друидов

Стоящий в центре ирландского строя каменный исполин медленно накренился. С ужасным треском идол всей своей многопудовой массой рухнул на вершину холма. Рухнул, разваливая мгновенье назад несокрушимый строй. Рухнул, ломая кости и десятками давя доверившихся ему людей.

Из сотни глоток вырвался похожий на рев крик. Ирландцы вопили подобно диким зверям, угодившим в ловушку, бешенными волками выли от боли и безнадеги, плакали как дети от осознания краха питавшей их веры.

Холм тряхануло еще раз, и крики замерли в разом пересохших глотках. Хьяль явственно представил, как там, под толщей слежавшейся, спрессованной собственной массой земли, трещат резные деревянные колонны. Как на пол тайного грота сверху начинает осыпаться земля. Сначала тонкими струйками, ручейками, а потом и широкими потоками. Как по полой сфере потолка змеями ползут разломы, черными, пыльными реками заливая расставленные везде черепа.

С чудовищным, утробным треском холм сложился вдвое. Округлая вершина ушла вниз. Вслед за павшим господином повалились, давя людей, малые идолы. Покатились в образовавшийся котлован, гроздьями рассыпая черепа, каменные стелы.

От пылающей боевым задором рати вальхов осталось лишь воспоминание, что сейчас окровавленной грудой копошилось внизу. Стоящие по краю вершины викинги пострадали намного меньше. Лишь двое-трое стоявших впереди северян с отчаянным криком покатились вниз и исчезли в чудовищной мешанине предметов и тел.

Потрясенные произошедшим хирдманы застыли, открыв рты. В себя воинов привел резкий окрик вождя.

— Чего стоите!? Режь их!

Расталкивая людей, конунг выступил вперед. В каждой руке сжимая по мечу, Агнар с пронзительным криком бросился в полный стенающих людей котлован.

Словно очнувшись от сна, северяне с воинственным кличем понеслись за ним вниз, по осыпающейся земле, на ходу рубя попадающихся под клинки ирландцев. Все смешалось в безумном кровавом хороводе.

Сражаясь и убивая, Хьяль краем глаза видел, как конунг осыпает ударами растерявшего былую скорость и ловкость вождя ирландцев. Агнар все-таки встретился с врагом. Два великих бойца расплывчатыми тенями метались среди сцепившихся в смертельном танце вооруженных людей. Потом Хьялю стало не до того, чтобы смотреть по сторонам и гадать, кто победил. Тем более, что ответ он получил совсем скоро, когда воздух, перекрывая рычание и шум резни, прорезал дикий боевой клич. Этот звук привлекал, подчинял, принуждал, ему невозможно было противиться. Конунг, разом возвысившись над толпой, вскочил на поверженную громаду идола — хозяина холма и с ликующим криком воздел руки к небу. В правой окровавленный меч, в левой — какой-то округлый предмет. Что это за предмет стало ясно через мгновенье, когда солнце огненным бликом отразилось от заляпанных кровью волос старшего сына Тургейса.

* * *

Хьяль сидит на твердом каменном боку опрокинувшегося идола весельчака Дагды. Вокруг лежат мертвецы: вальхи и северяне вперемешку. Между окровавленными, еще недавно живыми и дышащими людьми, превратившимися в бездыханные куски плоти, в беспорядке валяются выбеленные ветром и временем черепа. Поваленные стеллы щедро раскидали скорбный груз, привнося собственные мазки в полотно безумного художника, дополняя открывающуюся картину светопреставления пониманием того, что, несмотря на то что время течет, кое-что в мире никогда не меняется.

Хотя, не меняется ли. В паре шагов не получивший в жуткой резне ни единой царапины Хререк удивленно ощупывает конечности в поисках вывихов и переломов.

Скальду дико хотелось напиться. А еще женщину. Хорошо бы Сольвейг, но сейчас Хьяль не стал бы привередничать. Хотя, нет, лучше все-таки Сольвейг. С ней можно было бы потом поговорить. Нет, не рассказывать ей обо всем этом. Молодым женщинам лучше не знать, откуда берется золото их украшений и тонкая яркая ткань для нарядных праздничных платьев. Хьялю хотелось просто поговорить: о море и косяках сельди скользящих в его глубинах, об урожае и осенней ярмарке, о том, какой в этом году будет зима. Без разницы о чем, лишь бы оно не касалось убийств и смертей, каменных идолов, древних пророчеств и щедро политого кровью золота.