Золото друидов

— Так поздно уже, но должен признать, что у их веры есть свои преимущества. У нас с женским воспитанием, к сожаленью, не так. — Стирбьёрн горестно вздохнул. — Хальвдану было несколько лет, когда однажды вечером пьяного в усмерть Гудреда закололи копьем. Убийцу быстро поймали. Им оказался личный раб Асы. Когда кинулись к ней, та даже не стала ничего отпираться: да это она подослала раба. История тогда нашумела. Уведенная силой невеста мстит мужу — убийце родни, и это сходит ей с рук. Многие ругали ослофьордскую знать, что Асу не казнили, создав тем самым, как там говорят греки, опасный прецтендент. — Стирбьёрн не без труда осилил столь сложное слово. — После этого даже на время утихла охота на женщин. А то взяли в привычку — дружина вместо выкупа. Мама знакомься это Асгейр, моя новая жена… Почему плачет?.. А, это у нее от радости… Почему навзрыд?.. Так радость-то большая — такой мужчина, как я… Познакомился ли я с ее семьей?.. Конечно, познакомился… Когда познакомлю их с тобой?.. Знаешь, наверное, никогда… Почему?.. Потому что я убил их, мама!.. Да всех! Почему ты плачешь мама?.. От счастья, да!? Что значит, весь пошел в отца!!?.. А тут поневоле задумаешься, невыплаченный выкуп и затраты на пир за десяток фунтов пусть и красивого, но мяса, сомнительная экономия при возможности получить во сне ножом по горлу.

— Или им же еще по чему более важному. — Скупо улыбнулся Агнар. — Но вряд ли Хальвдан Черный, живя на востоке, особо знался с родней матери, тем более, что ее почти не осталось.

— Слушай дальше, торопыга. Несмотря на то, что Асу не казнили, жизни в Ослофьорде ей не было. Тем более, что у Гудреда был еще один сын от первой жены, к тому моменту умершей. Тезка твоего отца, кажись. Да, точно — Олав. В общем, вскоре Асе с малолетним Хальвданом пришлось вернуться в Агдир. Хальвдан вырос именно там, и агдирская знать немало сделала, чтобы он воссел на трон в Ослофьорде, когда Олав умер. Странная, кстати, смерть. Внезапно воспалилась старая рана. Очень старая рана. Лихорадка сожгла сводного брата нынешнего владыки Эстланда за несколько дней. Вот так-то. Многие агдирцы тогда получили власть и земли на востоке. Немало их осело при дворе Харальда. В общем, я ни в чем не хочу обвинять Длиннолицего, но он далеко не самый беспристрастный судья деяниям Косматого конунга.

— Каким деяниям? — мягко поинтересовался Агнар. — Пока он подчинил себе только земли, которые когда-то принадлежали его отцу и деду. Ну, может, еще кое-что.

— Еще кое-что. — Стирбьёрн аж фыркнул. — Да под его рукой едва ли не треть обжитой земли. Притом самая богатая ее треть. А теперь еще одна новость. На этот раз совсем свежая. Через несколько седмиц после этого вашего тинга Харальд Косматый взял в жены дочь Хакона ярла Трондхейма. Видать решил, что та из-за которой он не стрижется может побыть и младшей женой. Конунг, подмявший под себе восточный берег, и самый влиятельный вождь Тренданлега, с чьими людьми ты бился этим летом, теперь родственники. Думаешь, кто-то из наших доблестных хевдингов теперь нападет на Хакона Тренда. Тем более, что владения новоиспеченного тестя находятся по большей части вдали от моря, а его прибрежные усадьбы хорошо охраняются. Думаешь, кто-нибудь захочет рисковать, когда там полно добычи попроще. Нет, все будут грабить и жечь то, что попадется под руку. Этим летом Тренданлег заполыхает со всех концов. Будут гореть и те, кто ходил, этим летом в Финнмарк, и те, кто о нем до того дня даже и не слышал. По осени тренды кинутся мстить. Они ослабнут, мы ослабнем, а плодами этого воспользуется Харальд конунг. Захочет Тренданлег — половина их правящих родов после этого лета кинется к нему на шею сама, а уж с остальными он как-нибудь справится. Захочет нас. Так после этого тинга окончательно ясно, что мы за птицы. Ясно, что у нас в каждом фьордике, в устье каждой захудалой речушки, в каждой нищей горной долинке с населением в три десятка худосочных овец сидит свой правитель, ведущий род от богов и ни на йоту не желающий поступиться гонором и пусть махонькой, но властью. Какие долговременные союзы, какое подчинение? Разве …

— Так было и раньше.

— Вот именно, Агнар, так было раньше, когда у соседей все было также: фьордики, речушки, долинки. Но мир меняется. Меняется стремительно и бесповоротно. И, сдается мне, с такими соседями, как Харальд Косматый и Хакон Тренд, старый Вестланд с его десятью конунгами на один дневной переход доживает свои последние дни. Ну и как тебе новость?

— Что ж, это многое объясняет, — задумчиво произнес Агнар. — По крайней мере, теперь ясно, почему мой осведомленный обо всем на свете братец не кинулся мстить и отговаривал от мести меня. — Агнар не стал говорить, что эта новость также объясняет хорошо обученных воинов, прекрасные ладьи и граничащую с наглостью самоуверенность трендов, а еще присутствие среди них ближников Харальда.

Некоторое время они молчали.

— Еще не передумал? — осведомился у погруженного в мысли конунга Стирбьёрн.

— О чем?

— Плыть в Эрин.