Золото Дункеля

С той поры, как они отправились на поиски дункелевского клада, здесь, на поляне, они собрались впервые. При возвращении с Николиной горы дед Прохор из-за метавшегося в жару Павла останавливаться здесь никому не дал; несмотря даже на причитания самого больного, без устали настаивавшего пристать к мысу. Однако, на удивление, Павел, по прибытии в Глуховку, через три дня почувствовал себя лучше. Вскоре в родительский дом Даши явился и давно ожидаемый Захар Васильевич: все знали, что все эти дни участковый проводил у Прохора, обстоятельно беседуя и с ним самим, и с его внучкой, и с обоими постояльцами.

Разговор был долгий. Сначала, пока Павел спал, Захар тихо беседовал с Дарьей и Трофимом, задав им добрую сотню вопросов, свидетельствовавших о хорошей после посещения прохоровского дома осведомленности о походе, и только потом, в сопровождении их обоих, прошел к Павлу, позвавшему гостя из соседней комнаты.

Сидя у кровати, теперь он больше слушал, нежели спрашивал, лишь изредка уточняя те или иные детали его рассказа. Особенно участкового интересовало то, что было связано с историей его семьи… Стоявшие рядом Даша – а все больше Трофим, – иногда дополняли Павла, если он забывал упомянуть о чем-либо, и Захар, внимательно слушая их, молча кивал и вновь обращал взор на больного.

В конце разговора, когда Павел заговорил о сне и кладе, явно находившемся, по его словам, на мысу, участковый надолго задумался. Затем похлопал уставшего говорить Павла по руке и, казалось, все еще о чем-то размышляя, произнес:

– Оно-то чудно все, со всеми этими снами и призраками… Но Дункель действительно был. И отряд его… Я ведь зря время не терял, кое о чем справился… – Он встал. – Вот что, молодцы! Завтра человек один прибудет – со стариком Прохором поработает… По крови, говорят, теперь можно родство установить… Потом отъеду с ним, с человеком. А как с черепом разберемся, так и твоими, Пашка, вещими снами займемся… Хорошо?

Павел неопределенно кивнул.

– Думаете, череп – его дядьки?

– Ничего не думаю, пока… Может, дядьки, может, Дункеля, может, еще кого… Но коль дед говорит – проверить надо…

Весточка от Захара пришла через неделю, за два дня до отъезда Павла и Даши. Пришедший с конторы человек сообщил, что звонил участковый – просил Павла к двенадцати часам следующего дня дожидаться его на злополучной поляне. Трофим возмутился:

– А мы что же, лишние, получается? Они клад рыть будут, а мы в стороне? Да и как Пашка доберется? Один, что ли?

Через два часа пришло новое сообщение – на Гнилухе желательно быть всем – об их задержке уже сообщено по местам работы и учебы…

И вот уже битых два часа они дожидаются его, участкового Васильича… Трофим, все больше и больше выказывавший нетерпение, наконец не выдержал:

– Чего ждать-то! За кладом ведь велел собраться – Пашкин сон проверить! Так это можно и без него… В двух шагах все, а мы сидим! Может, и не приедет вовсе!

– Васильич сказал – значит, приедет… – нехотя сказал дед. Он помолчал. – Без него нельзя; порядок, значит, такой…

Савелий вздохнул:

– Эх, жаль телефоны здесь не берут – позвонить бы сейчас, узнать…

Трофим вскочил:

– Ну, хоть место присмотреть-то можно? Паш, что время терять? Может, там и камня того нет, о котором ты говорил?

Павел посмотрел на деда:

– Прохор Николаевич, может, и в самом деле?

Охотник пожал плечами:

– Ну, коль у костра не сидится…

– Я с вами, – подала голос Даша.

– Не стоит, Даш, – погрейся… – Павел коснулся ее плеча, не дав подняться, взял лопату. – Дождетесь Васильича и придете.

Моторка участкового показалась из-за поворота Гнилухи, когда Павел и Трофим уже были на мысу. В ней кроме Захара Васильевича находилось еще двое мужчин, разглядеть которых удалось лишь, когда лодка, неожиданно споткнувшись о волну, стала разворачиваться в сторону берега. Один из них – мужчина, сидевший на носу, – был одет в выцветший брезентовый плащ, наброшенный поверх толстой серой куртки, на голове – кожаная шапка. Его скуластое, с густыми бровями лицо смотрело хмуро, сурово, в отличие от усатого в милицейской шинели мужчины позади него: тот, с застывшей на красном обветренном лице улыбкой с любопытством рассматривал берег и приближающихся к ним людей.

Через некоторое время мужчины поднялись к стоявшей на краю поляны команде.

– Заждались? – нарочито бодро спросил старого охотника Захар и тут же, кивнув на незнакомцев, объяснил: – Товарищи из центра задержались – «вертушка» подвела. Вот, знакомьтесь – капитан Четверг Иван Иванович.

Мужчина в милицейской шинели с той же любопытствующей улыбкой пожал руку каждому из глуховцев, начиная с Прохора. Вслед за ним стал здороваться мужчина в плаще; хмуро, не глядя никому в глаза, он представился сам:

– Капитан Гранов Владимир Андреевич.

Васильевич, отвечая на немой вопрос старого охотника, пояснил:

– Товарищи из органов… Иван Иванович – из наших, правоохранительных, Владимир Андреевич – из безопасности… В общем, Прохор Николаевич, пока ваш Пашка выздоравливал, мы здесь навели кое-какие справки по его предположениям… Где он, кстати?

Прохор кивнул в сторону мыса.