Золото и мишура

— И насколько хорошо вы знать Чинлинг? — тихо спросил он. — Она так вас любить. Она давать вам такой огромный наслаждение. Она дочь вам родить. И после всего этого вы бросать ее ради другой женщина, круглоглазый. Чинлинг плакать много дней. «Мой Скотт меня бросил», — вновь и вновь повторять она. И постепенно любовь ее обратился в ненависть. Вы счастливый, что она не попыталась убить вас. Вы ведь отвергать ее любовь из-за разреза ее глаз и цвета кожи. Вы есть круглоглазый сукин сын. Ее смерть по причине из-за вас.

Скотта передернуло от этих слов, хотя в глубине души он понимал: все так и есть. Юноша стоял сейчас менее чем в двух футах, как раз против Скотта. Глаза его пылали ненавистью, словно бы он хотел взглядом испепелить Скотта.

— А как же Стар? — прошептал Скотт. — Что будет с ней?

— Стар — ваша дочь. Вы брать ее, если хотите. Все остальное принадлежать мне, я наследник.

— Ты?!

— Да. Чинлинг сказать мне, что она указать это в свой завещание. Если вы не верить мне, тогда идите в офис адвоката, который заниматься делами Чинлинг. Завещание у него. Все законно.

— А как же Ах Той?

— Она в Китае. Может быть, она сумеет приехать сюда живая, а может и не сумеет. Теперь я самый богатый китаец в Сан-Франциско. Я становиться Кай Йи Маленького Китая.

— Кай Йи?

— Это значит Большой Босс. «Поднебесник» номер один.

Скотт презрительно усмехнулся.

— Для мальчика ты очень даже смышлен.

Лицо Крейна застыло. Он оглянулся по сторонам, поднял сжатые кулаки и развернулся боком к Скотту. Со стремительностью молнии нанес он удар правой ногой в грудь противнику, отчего массивный морской капитан пролетел по воздуху и рухнул всей своей тяжестью на плетеную софу. Приземлившись, Скотт схватился за желудок и застонал, вызвав на лице Крейна легкую усмешку.

— А вы говорить, «мальчик»…

— Я чувствую себя побежденной, — говорила на следующее утро Эмма, лежа в постели. — Скотт сумел-таки победить меня.

— Звучит так, словно речь идет о войне, — сказала Зита, которая сидела возле постели больной и вязала одеяльце для маленького Арчера.

— Вполне может быть. Наверное, брак и есть в некотором роде война. Как бы то ни было, а Скотт победил.

— Дорогая Эмма, вы слишком мелодраматичны и слишком несправедливы к нему.

— Да нет же, Зита! Я пыталась полюбить его. Было даже такое время, когда я убедила себя, что люблю его. Но всякий раз он умудрялся сделать какую-нибудь мерзость, как, например, то, что он сделал с Арчером. Скотт порочен по самой своей сути. Не представляю, как я смогу и дальше жить с таким человеком. Я не знаю, что делать.

— А не думаете ли вы, что вчера он, возможно, просто пытался спасти вашу жизнь?

— Даже если и так, это не извиняет его за все то, что он сделал с Арчером. Он разбил всю его жизнь…

Раздался стук в дверь. Зита отложила вязанье и поднялась.

— Если это Скотт, скажите, чтобы уходил. Я не желаю с ним разговаривать.

Зита подошла к двери и открыла ее.

— Доброе утро, капитан.

— Как Эмма? — спросил он.

— Убирайся! — крикнула она с постели.

Зита приподняла бровь, как бы говоря, что сейчас не лучшее время для свидания.

— Я на одну минутку, — прошептал Скотт. — Если вас не затруднит, оставьте нас вдвоем.

— У нее сейчас подавленное состояние.

— Могу себе представить.

Зита посторонилась, пропуская Скотта. Затем тактично вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Скотт стоял возле самой двери, глядя оттуда, как Эмма буравит его взглядом.

— Мне и в самом деле нечего тебе сказать, — заявила она.

— Значит, буду говорить я. Понимаю, ты сердишься. Да я, впрочем, и не виню тебя. Я сделал ошибку, о которой весьма сожалею.

— Ты — сожалеешь?! Это насчет Арчера?

— И я пытаюсь исправить то, что сам же и сделал. Мистер Эпплтон час тому назад отправился в Нью-Йорк. Он пересечет Панаму по новой железной дороге, которую только что ввели в действие, так что через шесть недель он уже может быть в Нью-Йорке. В таком случае, через восемь недель он будет в Огайо. Одноглазый уже побывал в тюрьме штата Огайо, и с этим ничего не поделаешь. Но Эпплтон встретится с начальником, тюрьмы, переговорит с ним, даст ему много больше того, что уже было дано, если это понадобится для того, чтобы исправить то, что сделал Одноглазый. И, коме того, я положу на счет Арчера в Коламбус-банке десять тысяч долларов с тем, чтобы он мог по выходе из тюрьмы воспользоваться этими деньгами. Он еще достаточно молод, а с такими деньгами он вполне сможет начать новую жизнь. Это самое лучшее, что я смог придумать.

Скотт не мог бы в большей мере удивить — или осчастливить — Эмму.

— Что ж, — сказала она наконец, — готова признать, что все это звучит просто-таки прекрасно.

— А сейчас я покажу подарок и для тебя.

— О, Скотт, я не хочу больше никаких драгоценностей.

— Да, но это — драгоценность особого рода.

Подойдя к двери, он открыл ее и сделал знак рукой. Мадам Чой вошла в спальню держа на руках ребенка, которого она поднесла к Эмме.

— Чинлинг покончила жизнь самоубийством, — сказал Скотт.

— Боже милостивый, когда же?