Золото имеет привкус свинца

— А вы кто такая? — Удивился Лютый, никак не ожидая увидеть на борту молодую особу, да к тому же с малолетним ребенком.

— Меня зовут Анной, я жена капитана, а это наша дочка Любаша, Марик зовет ее Любавой. Мы идем с папой пассажирами в Америку, когда еще появится такой шанс. А вы, как я поняла, начальник конвоя спецгруза, о котором со вчерашнего дня непрестанно названивает мужу разного рода начальство. У Марека прямо голова идет кругом, почему именно его пароход выбрали для перевозки золота.

— А вы откуда знаете, что мы привезли золото? — Лютый недобро взглянул на розовощекую блондинку.

— А что же можно везти с колымских золотых приисков, не свинец же, в эту сказку поверит разве, что моя пятилетняя Любаша. А так весь пароход знает, про ваш «спецгруз».

— Да-а, — усмехнулся Лютый, — и в самом деле, кто это все придумал, тот законченный дебил, но я думаю, для общей пользы вы в присутствии властей на эту тему распространятся не будете. В трюме вашего парохода — четыре тонны свинца для одной из Американских компаний. Вам ясно.

— Да, конечно, извините, я сейчас вернусь, — женщина исчезла в спальне и появилась уже без девочки с подносом, расписанным гжелью, на котором красовался блестящий металлический чайник и три маленькие фарфоровые китайские чашечки, блюдце с печеньем завершало натюрморт. — Угощайтесь, господин начальник, — Анна игриво сверкнула глазами, осторожно, словно боясь спугнуть прилив адреналина, присела на краешек стула и начала разглядывать Лютого. — Какие все же колоритные фигуры у вас на севере и вам нравится ваша работа и эта вечная ночь, и вечная мерзлота.

Лютый покосился на женщину и, хлебнув горячего душистого чая, улыбнулся.

— Мне это не нравится, и скоро я собираюсь покинуть этот промерзший насквозь и прогнивший материк.

В дверь постучались, и на пороге появился Писатель. Он скинул овчинные рукавицы на, сверкающую чистотой, палубу, снял с плеча автомат и поставил его рядом с креслом, в которое опустился с сияющим от удовольствия и исчерченным шрамами лицом.

— Ты ей еще не сказал, что мы будем попутчиками, — Серый нагло осмотрел с ног до головы побледневшую женщину.

— Заткнись, — Лютый хотел добавить пару крепких слов, но сдержался. — Идите пока в спальню, — обратился он к обомлевшей Анне — и, если хотите жить, сидите тихо, как мышки. Сейчас здесь появится капитан и таможенные власти. Я оставляю коносаменты и прочие документы на столе, вы скажете, что мы покинули борт судна на катере. Не переживайте все будет хорошо, если вы поведете себя правильно. Капитан уже написал мне расписку в получении груза, теперь золото до прибытия в Портленд на его совести. Где ваша дочь?

— Она спит, — тихо сказала Анна, и слезы покатились из ее глаз.

— Ничего не бойтесь и не подавайте виду, что вас кто-то напугал, иначе капитан что-нибудь заподозрит, поднимется шум, стрельба, ну вы понимаете, чем это может для вас кончиться, — Лютый взял женщину под локоть и завел в небольшую спальню с задраенными наглухо иллюминаторами. На большой кровати спала девочка, в свете бледно-желтого ночника было видно ее беззаботное ангельское личико. — А эта дверь куда ведет, — обратился Лютый, к едва стоящей на ногах женщине.

— Здесь туалет и ванная.

— Прекрасный наблюдательный пункт. Через сетку в филенке двери отлично просматривалась вся каюта капитана. Но, все же, лучше кэпа поставить в известность, иначе старый дуралей может натворить много глупостей. Позвоните в кают-компанию и вызовите мужа сюда, — обратился Лютый к Анне все тем же хриплым, леденящим душу голосом. — И не шмыгайте носом, скажите, что-то дочка расхворалась.

Буквально через пару минут в каюту ворвался капитан Литвинов. Не замечая военных, он бросился сначала к Анне, затем в спальню к дочери, которая мирно посапывала крохотным носиком. И тут только он заметил на себе насмешливый взгляд ефрейтора, который направил дуло автомата в его сторону.

— Это что еще за шутки, — прохрипел Литвинов, не узнавая своего голоса, — немедленно покиньте борт судна, заканчивается пограничный досмотр, через несколько минут начнется таможенный, вы, что же, хотите неприятностей.

— Неприятностей никто не хочет, — Лютый подошел вплотную к капитану и грубо толкнул его дулом автомата в солнечное сплетение. Литвинов ойкнул, захрипел и плюхнулся в кресло. Анна взвизгнула, но писатель вовремя сзади сжал ей рот своей мозолистой пятерней.

— Молчи, стерва, иначе порешим всех и дочурку в том числе, — женщина, словно кошка, еще несколько минут извивалась в жилистых истатуированных наколками руках Писателя, но вскоре, затихла и, казалось, потеряла сознание. У нее подкосились ноги, и она повисла у бандита на руках.

— Какие мы нежные, а какие у нас пышные формы, — Серый прошелся по плавным обводам бедер и груди, но Лютый, во время, заметив недобрый огонек, вспыхнувший в глазах подельника, оттащил Писателя от ничего непонимающей женщины.