Золото Югры

Сеньке прямо с утра дали выпить горькой, и сам царь ему буркнул, что заранее все простит. И выдал самолично два стеклянных штофа водки – угостить еще пятерых конюших, которым нонче придется сильно постараться. Поиграть в мистерию.

Сенька Сволота подъехал к дому Осипа на тех же черных, крытых возках. От младших конюших сильно попахивало сивухой. Можно начинать. Сенька прямо под окном разбойно свистнул.

Непея глянул в окно, перекрестился. Началось «пытошное действо» царского плана. Осип окликнул Ричардсона к выходу.

– Царь просит посетить кремлевские знатные места.

Первым вышел на крыльцо Непея, за ним, скрестивши сзади руки и задрав подбородок, – «посол Ричардсон». Он считал, что среди Москвы надобно ходить только так, с особым шиком.

Сенька Сволота, пропустивши мимо себя с малым поклоном Осипа Непею, правым кулаком в рукавице с намороженным навозом вдарил англичанина в лоб. Тот было упал, но тут же подскочил на ноги и стал орать по-английски. Непея вроде ухватился за огромные плечи старшего конюшего, но его отволокли в сторону молодшие здоровяки.

Когда из полуподвала, как было задумано, показался Макар Старинов в перелицованном мундире со сверкающими пуговицами, капитан Ричардсон, в очередной раз получивший удар по носу и пустивший юшку, со страхом и удивлением увидел, что перед Макаркой эти жестокие люди в рыжих кафтанах упали на колени. А один даже подставил спину, чтобы Макару удобнее было ступить внутрь возка.

– Перепутали! Перепутали! – наконец заорал Ричардсон. Но кричать некому. Осип Непея, понимающий англицкий язык, лежал на снегу, раскинув руки. А капитана сунули головой в возок, крепко толкнули в зад, притерли дверцей, и черная повозка покатила под взвизги возничего.

* * *

Долго лежать становилось холодно. Наконец конюшие гикнули, кони понеслись со двора. Осип Непея поднялся, отряхнулся и велел своим людям, таившимся в скотском сарае, скоренько запрягать.

Надобно все же поехать в пытошную. Сенька Сволота, хоть и конюший у царя, но чистый кат. Еще изуродует англичанина. А этого царским планом не предусмотрено…

Глава тринадцатая

Когда в смрадном пытошном подвале два здоровенных бородатых полуголых человека ободрали капитану Ричардсону новый мундир, завели за спину руки, обмотали веревкой и махом крутанули колесо, капитан находился как бы в обморочной дреме. Но когда голова провисла до промежности, а в суставах захрустело, капитан заорал в голос.

Тихий, повелительный голос из глубины пытошной спросил:

– А пошто ты, вор, принародно забижал боярина Куренинского, да еще в монастыре, в святой нашей обители?

«Меня приняли за Макара»! Ричардсон попробовал это проорать на русском языке, но выходила изо рта бессвязная морская матерность на англицком языке.

– Матерится, сволочь, – сообщил собравшимся тихий повелительный голос. – Пять ударов. Для начала.

Толстый, бочкообразный палач встал перед глазами подвешенного капитана, осторожно расправил кнут, оглянулся, замеряя ход длинного кожаного ремня с пятью хвостами на конце. На хвостах кнута болтались свинцовые шарики.

Ричардсон закрыл глаза… За малое время понял, что Макара сбежал в той кутерьме, а здесь пока разберутся, кто он, капитан Ричардсон, да пока отпишут в Англию запрос, да пока запрос придет назад… А ежели запрос в Англии попадет в руки королевы? А королева знать не знает, кто таков капитан Ричардсон и куда он отплыл…

Кругом погибель… Но смерти – не надо! Уж лучше здесь, в подвале, рассказать про черную задумку графа Эссекса. Может, поверят, простят?

– Государь, государь, не гневайся! Макарка Старинов – это я! – раздался крик в подвале. – Это я принародно лаял боярина Куренинского в монастыре! А капитана сэра Ричардсона вели снять с дыбы! Он же есть посол к твоей милости!

Макар Старинов скатился по склизким камням в пытошную и с ходу упал на колени лицом в тот угол, откуда доносился повелительный голос.

– Осип Непея – где? – вопросил голос из тьмы. – Гнать его сюда, пусть ведет опознание… А то развелось англицких камзолов на Москве – не разберешь, где свой, где чужой…

* * *

В царской горнице, не в тронном зале, Иван Васильевич принял англицкого посла сэра Ричардсона без шумства, без боярского окружения, а по-свойски. Самолично налил вина ромейского. Пододвинул сэру блюдо с томленной в печи бараниной.

Ричардсон, счастливо спасенный от дыбы, ободрился и начал рассказ с того, что было не один раз оговорено среди моряков, подручных графу Эссексу. Мол, налетели шторма, угнали его судно от прохода в Балтийское море, потом занесло его во льды и протащило мимо северных берегов Норвегии, и выбросило прямо в залив у Кольского полуострова, у русской земли. В той кутерьме потерялись все бумаги от королевы Английской, адресованные царю, да и много чего потерялось… Корабль, и тот – потерялся…

– А на словах, на словах, что велела передать тебе англицкая королева мне, русскому царю?

– А на словах королева ничего не просила, – испугался вопроса капитан Ричарсон, – велела только строго говорить о том, что написано в грамоте.