Золото Югры

Папский легат, сволочь, будто где специально обучался охранению своей персоны от опасности. Винченто вышарил под сутаной кожаную сумку, положил в нее бумаги, принесенные Макаром, и засовал сумку назад.

– Получишь обратно, не сумлевайся, – сказал Макару легат.

Макар сделал вид, что не понял английских слов. Капитан отмахнул рукой. Макар потоптался у стола и пошел в свой угол. Легат Винченто сам налил в себе полный стакан эля, выпил его. Потом кухонным ножом отрезал конец восковой свечи, утолокал ее в разбитое горлышко бутылки с шотландским «виски» и укрыл бутылку где-то в складках широкой сутаны.

– Завтра ты… и ты, русский… завтра утром придете во дворец графа Эссекса… С бокового, правого хода. В семь часов по большим лондонским часам.

Он встал, его сильно шатнуло, но легат устоял. Макар был уже внутренне готов до конца удержать подлого католика в этом доме, рядом с капитаном, но в дверь постучали. Стучал кэбман, с серебряной кокардой на высокой шапке. Кокарда имела вид стилизованного знака Христа – букву Р посреди буквы Х.

Все рассчитал папский легат Винченто. И свой приезд, и свой отъезд. И свою безопасность.

Слушая, как удаляются по каменной мостовой частые звуки копыт, капитан Ричардсон сделался угрюмым. Сели за стол. Макар сел на место монаха. То должно было нагреться от долгого сиденья на нем человека, но не нагрелось!

Молча выпили еще по стопочке «виски», запили элем, доели мясо.

Капитан чувствовал себя весьма суетно. То вставал и расхаживал по комнате, то садился и стучал пустым стаканом об стол. Потом все же сказал:

– Макара! Ты к завтрешнему утру подготовься. Сам знаешь – как.

– А как? – все же спросил Макар.

– Как матрос, якорь тебе в задницу! Сию минуту ты на палубе, а через миг – уже волной смыло. Понял? Готовься хоть врать, хоть правду говорить. И умирать – тоже готовься!

Очень дельный и практичный совет!

Глава девятнадцатая

Граф Эссекс совершенно запутался в деньгах, тайно получаемых из разных закромов католической церкви. Страшно некогда думать в таком деле, как дворцовый переворот, о векселях, о расписках и поручительских письмах! И граф заранее настоял на том, чтобы деньги шли исключительно наличными.

Наличные деньги, конечно, шли равными долями. Но какие деньги! Граф, бывало, целый день ругался матросскими словами, сидя в тайной комнате своего дворца и пересчитывая полученные с очередным кораблем разновеликие монеты пяти государств. Изготовленные из разных металлов и в разное время, монеты являли собой груду кругляшей, которые бы только взять да закинуть на самое дно корабля, для балласта.

Граф держал личным казначеем безъязыкого грека, так тот при виде некоторых монет противно мычал, будто козел на скотобойне.

Лорду еженедельно привозили мешками немецкие талеры, испанские дублоны, византийские дирхемы, венецианские цехины, французские луидоры. Только испанские да венецианские монеты были золотого чекана, а все остальные – из грязного серебра.

Граф Эссекс мог нанять менялу из евреев для точного перевода ценности одних монет в другие и для общего сложения их в английский фунт. Но тогда не досчитаешься процентов десяти чужих денег, да еще может случиться так, что золотые испанские дублоны окажутся латунной подделкой, а немецкие талеры будут сотворены из олова со свинцом. Лучше – сам.

Тайно получив монеты, пересчитавши их в фунты стерлингов, граф вызывал своего племянника, и тот перевозил в Шотландию очередные пять тысяч фунтов стерлингов морем, на рыбачьей шхуне и вручал лично, но безрасписочно прячущемуся принцу Якову.

* * *

Сегодня, в воскресение, граф встал в пять часов утра. Болела голова. Не от выпитого накануне, а вообще – болела. Теперь все чаще и чаще. И по низу ребер болело так, будто – кто-то холодным палашом резал поперек брюха.

Безъязыкий грек, уже сидевший в кабинете, повернул к графу мрачное лицо и снова стал перебирать бумаги.

Сегодня придется отчитаться, куда делись двадцать семь тысяч фунтов стерлингов из папского фонда. Судя по всему, граф Эссекс неумышленно, в порыве щедрости раздал часть этих денег задорным девкам, а другую часть – трактирщикам, когда на ночь, на две или на три закупал целиком питейное заведение, дабы гулять смело, не опасаясь доноса королеве.

Папский особый посол, нунций Поссевино, курирующий подготовку католического переворота в Англии и настоявший на займе графом Эссексом миллиона фунтов стерлингов на осуществление этого безумного дела, не сам придумал такой большой и злой гешефт. За него думали неаполитанские и миланские хозяева торговых домов, которым весьма понравилась афера кардинала Шарля де Бурбона, получившего от них же миллион французских ливров. Золото требовалось тогда еще епископу де Бурбону на две взятки за сан кардинала Франции: своему духовному патрону, папе римскому, и французскому королю. А рассчитался кардинал за срочный займ Варфоломеевской ночью. Тогда, в темноте и крови, большие гугенотские богатства текли в заранее подставленные католические мешки.