Золото Калифорнии

- О, мистрис Джорджина, позвольте! - перебил Питер с испугом. - Я еще не потерял здравого смысла и потому не позволю себе никаких догадок! Все это никак до меня не касается, я не суюсь в чужие дела, желаю быть в стороне!

- Ты совершенно прав, Питер. Но если я попрошу тебя оказать мне услугу, за которую пообещаю тебе заплатить по-царски, ты не откажешь мне?

- Отчего же нет, если только я в силах.

- Дай мне свою правую руку в знак клятвы.

Питер поколебался: это дело принимало слишком серьезный оборот, но в глазах молодой женщины было столько мольбы, что он не выдержал и сжал ее нежные белые пальчики.

- Хорошо. Ты дал мне слово, - сказала она. - Сдержи его! Возьми багры и веревки, обыщи тот маленький залив и найди труп.

Она опустилась в кресло и закрыла лицо руками.

- Когда найдешь, принеси сюда. Надо похоронить Олио по-христиански. Ты исполнишь все?

- Исполню. Но если капитан вернется в это время? Если он хватится меня?

- Я найду предлог. Иди же, я надеюсь на тебя. Принеси тело сюда, в ту комнату за моей спальней. Остальное уже мое дело. Но где негр?

- Мы его связали и заперли, потому что Корни умер от его укуса. Этот негодяй перекусил ему вену, ее никто не сумел перевязать. Мы ждем капитана, он рассудит дело. Если бы Боливар был не негр, то мы все сказали бы, что и поделом этому Корни.

- Приведите сюда Боливара, - сказала Джорджина.

- Что вы! Разве можно без капитана?

- Приведите его связанного и пришлите сюда двух приятелей этого Корни.

- Если вы хотите выудить у него признание насчет Олио, - сказал Питер, - то это напрасно, я думаю. Он упрям, как мул. Но я исполню ваше приказание и попрошу вас, не упоминайте обо мне капитану.

Оставшись одна, Джорджина залилась слезами, но они не могли утолить ее горя. Страстная и порывистая, не знавшая границ ни в любви, ни в ненависти, она была не способна прощать обид и платила за них только мщением, жестоким и беспощадным. А теперь обидчиком был человек, которому она пожертвовала все, ради которого она порвала все связи со светом, переносила опасности. Он, так безгранично любимый ею, изменял ей! Она была в этом уверена, иначе зачем ему было губить бедного, невинного мальчика? И Боливар был орудием его злобы…

«О, - говорила она себе, - если только открою все, узнаю, что сделалось с Олио, берегитесь тогда, Ричард Келли!»

Несколько человек ввели Боливара. Голова его, ушибленная о камень, была обвязана платком и в крови, один глаз заплыл.

Джорджина вынула пистолет, навела его на негра и проговорила:

- Ты в моей власти, твое преступление мне известно, и ничто не спасет тебя от кары, которую ты заслужил. Ты убил юношу, моего питомца, и бросил его тело в воду. Если хочешь остаться в живых, признавайся во всем. Бедный Олио не сделал тебе ничего; шалости его были простительны. Что же побудило тебя погубить его? По чьему наущению ты это сделал? Говори! Я знаю все, но хочу, чтобы ты подтвердил это своим признанием.

- Не знаю, кто наговорил вам всякого вздора, - отвечал Боливар. - А вот меня так действительно обидели ни за что… Если бы масса Келли был здесь…

- Он заступился бы за тебя, это весьма вероятно. Но не уклоняйся от вопроса, или я прострелю тебе голову. Ты должен знать, я не произношу угроз понапрасну.

- Как не знать! Но что мне в том, что убьете? Моя жизнь здесь хуже собачьей. Стреляйте, не боюсь!

- Освободите его от веревок и привяжите его к дереву! - крикнула с бешенством Джорджина. - Увидим, что он скажет под кнутом. Бейте его, пока не признается! Хотя бы на нем не осталось ни лоскута его отвратительной черной кожи!

- Давно надо было погладить его так, - сказал разбойник по прозвищу Клык. Кличка эта была ему дана из-за зуба, торчавшего из-под верхней губы. - Посмотрим, такая ли у него черная кровь, как и шкура. Ну, приготовься, Боливар! Да не признавайся подольше, чтобы дать нам натешиться!

Страшная казнь началась, но негр молчал. Удары сыпались на него, вся спина покрылась одной кровавой раной, но он смотрел твердо в глаза Джорджине, утратившей женскую мягкость в эту минуту. Она не спускала глаз со своей жертвы, произнося ругательства и проклятия, но Боливар молчал; он слабел, взгляд его становился мутным, колени его подогнулись.

- Не молиться ли вздумал? - крикнул Клык. - Поднимайся! Еще успеешь!

И он замахнулся кнутом с новым остервенением.

- Стойте! - произнес повелительный голос, и толпа расступилась, узнав атамана.

Келли, закутанный в мексиканский плащ и в широкополой шляпе, закрывавшей ему лоб, устремил взгляд на исполнявшего приговор и произнес строго:

- Кто осмеливается наказывать здесь помимо моего приказания?

- Я отдала этот приказ! - воскликнула Джорджина. - Этот злодей убил Олио, которого я воспитала и так любила! И ты не можешь противиться исполнению этого приговора. Не можешь, - прибавила она грозно, - если не хочешь оказаться его же сообщником!

- Уведите этого негра, - сказал Келли, не отвечая ей. - Я разберу дело.

- Неужели у тебя достанет духа оправдать его, взять под свою защиту? - гордо заметила Джорджина.