Золото Каралона

Амир молчит. Он опасается, что злость, клокочущая в нем, выплеснется наружу вулканической лавой. Покупка золота через банк «Восток» составляет лишь малую часть, облагаемую налогами, после чего прибыль получается, словно шерсти клок. Настоящий доход приносит золотой шлих, купленный у старателей неофициально с заниженной пробой золота. Шлиховое золото затем можно дорабатывать на аффинажном заводе, переплавлять в мерные слитки, после чего цена становится соотносимой с ценой на Лондонской товарной бирже. Но главной занозой было то, что двести килограммов золота он обязан передать Ардулле. Он знал, что эти миллионы пойдут на закупку современного оружия, спутниковых телефонов, «птурсов», но это знание его не огорчало, он просто старался не думать об этом, вот и всё.

Амир приподнял высоко руку, щелкнул пальцами. Тут же подошел сноровисто один из охранников.

– Принеси кейс из машины.

Амир откинул крышку, словно эстрадный фокусник.

– У тебя нет денег на новую технику. А я готов проавансировать без процентов. Скажи, сколько тебе нужно?

Иван глянул на банковские упаковки стодолларовых купюр в несколько рядов и тут же машинально прикинул: сто пачек – это миллион долларов. Денег в начале сезона хронически не хватало, в банках грабительский процент, и еще докажи свою состоятельность или оформляй залоговый договор с оценкой имущества в полцены.

– Извини, Амир, мне нужно посоветоваться. Один я такие вопросы не решаю.

– Это правильно. Старших нужно уважать. Жду тебя завтра. Будет настоящий кавказский шашлык, барбекю, хорошее вино…

Амир оглядывается. В низине полуразрушенные бараки, ржавые остовы автомобилей, тракторов, а напротив стоит «этот мудила» в спецовке, смотрит исподлобья… «Зачем это, черт побери! У меня счета в банке на Кипре, в банке «Восток», и я могу купить весь этот прииск с потрохами». Амир с трудом давит в себе полыхнувшую злость, говорит, как говорил много раз, и белозубо улыбается:

– Нужно договариваться. Зачем нам воевать…

Иногда на Петровский рынок приходили однокурсники с экономического факультета – русские, евреи, украинцы, он всех обильно угощал и улыбался. Выпивал с ними много вина, как в студенческие годы, забывая, про мусульманские запреты. Одаривал всех фруктами. Они потом хвалились этим знакомством, рассказывали друзьям про обильные застолья и мерседес «Голенваген», на котором охранник развозил их по домам. Немного завидовали его удачливости, сетуя на свою казенную зарплату.

– «Jedem das Seine» – такая надпись висела над воротами концлагеря Бухенвальд?

– Возможно, и так, – откликнулся Цукан, пытаясь понять к чему это «каждому свое». Кахир рассказывал, что Озоев – экономист с высшим образованием. Это не вязалось с бандитской группировкой, шантажом, избиением старателей-одиночек, прозываемых в обиходе «хищниками», хотя какие они хищники, если вдуматься, если вкалывают весь световой день, наживают ревматизм от холодной воды и язву от подножного корма, они просто беспросветные пахари, не умеющие ничего, кроме как мыть золото в колымских ручьях.

Поселок Усть-Омчуг

Стол и мангал установили на берегу Омчуга, реки своенравной, она не раз широко разливалась, подтапливая поселок. Весеннее половодье пошло на убыль, но мутный поток еще играет мускулами, грохоча обкатанными булыжниками, подмывает береговую поросль, мочалит прибрежный сухостой. Обломок комлистой лиственницы тащит по руслу, швыряет на валуны. Иван подошел к воде, помыл руки, поплескал на камни. Руки сразу покраснели от ледяной воды. Он представил, как отец сплавлялся на плоту с одноногим парнем по рекам, плотик крутило, обхлестывало холодной водой, как эту лиственницу и шансов выжить было немного, но отец как-то сумел…

Запах шашлыка вместе с дымом тянется вдоль берега, приманив осторожную суку, бродившую поодаль. Иван думал, что уйти, сказав – «нет», нельзя. Объяснять, как просил отец, тоже непросто. После посещения управления ФСБ Цукан кратко рассказал о ситуации с московским ОПГ Озоева, о сотруднике, который будет принят в шлихоприемную кассу под видом дальнего родственника. Отказываться от предложения нельзя, надо тянуть волынку. «Ссылайся на меня. Ругай за излишнюю осторожность», – сказал отец поздним вечером после ужина и ушел в свой небольшой домик, собранный из деревянных щитов с утеплителем по современной технологии. А он остался один в просторном кунге, служившем конторой вместо обветшалого приискового помещения, где требовалось делать капитальный ремонт. Сидел, размышлял, пробовал дозвониться в Магадан Сашке Шулякову, но телефон в их квартире не отвечал.

Один из охранников – чернобородый, для форсу или для устрашения, пригласил к столу, где сидели начальник РОВД Калитов, чиновник из районной администрации, полнотелая женщина с яркой губной помадой на губах и сам Амир, удобно расположившийся в торце стола на раскладном креслице.

– Усаживайся… Иван не только председатель артели, как вы знаете, но и еще друг моего друга. А на Кавказе – это святое. Так выпьем же за настоящую мужскую дружбу, которая дороже золота и алмазов.