Золото Каралона

– Закончил благовещенский пед. Прошел переподготовку. Так себе, ни рыба, ни мясо…

– Старший лейтенант Круглов?

– У него Дзержинка, толковый сотрудник, но пьет. Любовь, видишь ли, без взаимности. Остальные сотрудники по оргнабору или двухгодичные курсы.

Когда дошло до оперативной информации и вербовочных мероприятиях, Ахметшахов начинает вгрызаться. Задает вопросы, которые раздражают Петрова.

– По сообщению агента «Оса» школьники Цикало и Смелянский разрисовали барак свастикой в трех местах и надписью «бей жидов!», а дело об оперативной профилактике проведено плохо. Ведь за этим кто-то стоит, подстрекает на провокацию. Провокатор не выявлен.

– А что вы предлагаете?

– Считаю надо вызвать сотрудника и заставить переоформить в ДОР, взять подростков в оперативную разработку и составить подробный отчет.

– Вот и займетесь этим, Тимур Фаридович. Я честно сказать, подустал, все мысли об отпуске. Пойдемте лучше обедать, точнее ужинать…

Ахметшахову неловко, словно он корчит из себя несгибаемого службиста перед майором, которому далеко за сорок. А главное есть хочется нестерпимо. Он запирает бумаги в металлический шкаф, записывает дежурному телефоны в гостинице «Рассвет», сдает ключи и в сопровождении Петрова выходит на улицу. Перед управлением небольшая аллея – сучкастые тополя вперемешку с лиственницами. Череда одноэтажных домов, вдалеке, серая лента дороги, уползающей на перевал. Ахметшахов приостановился, смотрит, покачивает головой, отчетливо понимая, что здесь ему предстоит жить и летом, и долгой зимой.

Поднялись в квартиру на втором этаже, Ахметшахов сразу учуял запах наваристого борща и вспомнил, что не ел горячего трое суток. Утром наспех перехватил пирожков с чаем в придорожном буфете и всё. Глаза невольно мечутся по столу с тарелкой красной икры, миской мелких соленых грибочков, присыпанных зеленым луком, на разделочной доске лежит разная балыковая нарезка.

– Вот уж, не обессудьте. У нас с Ваней по-простому, без хрусталя…, – приговаривает Катя Петрова, накладывая закуски в широкие тарелки с золотистой каймой.

После двух рюмок водки Тимур разомлел, старательно ест и нахваливает, вспоминает уфимский скудный стол с яичницей и кашкой, которую предпочитает жена, сберегая осиную талию. Жену Петрова талия, похоже, совсем не беспокоит. Зато она может похвастаться ярким румянцем, пышной грудью и, судя по ласковым шуточкам и смеху – искреннему, звонкому, особенно со стороны женщины, в этой семье царит полное понимание.

– Мы вчера с подругой и детьми в кино ходили… Пете-то всё некогда. Такая смешная кинокомедия!..

– Тут кинотеатр есть? – невольно вырывается у Ахметшахова.

– Что вы, Тимур! Алдан большой поселок. Тут и универмаг, и школа хорошая, и библиотека. Вот когда мы в Бодайбо жили, там захолустье, глухая дыра. Я с детьми там намаялась. Муксун попробуйте. Петя сам поймал в выходной. Такая рыбка и здесь в редкость…

– Успеваете, Петр Семенович рыбачить?

– А тут по-другому нельзя. На материке крестьяне живут с огорода, а мы с леса: грибы, ягода, глухаря иной раз или косулю подстрелишь… Вот и сыт. Тушенка вещь хорошая, но приедается. Да и радость-то какая. Набродишься вдоль реки, устанешь до одури, а тут тебе костерок, ушица и такая славная, запашистая, с дымком, что и про службу забываешь. А иначе сгоришь от этой всей нашей чернухи, накачек, бесконечных отчетов. У любого бухгалтера бумаг меньше в десять раз… Я в молодости иначе свою чекистскую работу представлял.

Под чай с вареньем из местной жимолости с необычайно тонким ароматом – «тайгой пахнет», как бы исподволь Петр Семенович, задает вопрос о престижном училище имени Дзержинского и почему опытного профессионала из республиканского управления, да в такую глушь.

– На мелочи прокололись, поторопились. Представляете, Петр Семенович, все расклады у нас на руках, оперативная разработка на пять баллов. Скупщик золота и старатель сошлись вместе. Сотрудники на местах. Выжидаем. Показывают этому старателю Цукану сберкнижку на предъявителя с энной суммой денег. Оплата за товар. Цукан лезет в карман, достает футляр с очками, а молодой сотрудник подумал, что там золото и прихватил Цукана в клещи. Открыли футляр, а там очки, которые скупщик забыл до этого в гостиничном номере. Подумалось: ничего страшного, раскрутим, не впервой. Всех в изолятор и в работу по одному. Посредник – директор кондитерской фабрики – тут же признался, что намеревался купить самородок. А старатель оказался калач тертый, воевал, семь лет в колымских лагерях, да на поселении, потом в старательских артелях. Уперся и ни в какую. Дуркует, меня изводить начал: «Нет у меня золота, и не было никогда». А хуже всего, что сберкнижки липовые. Подделка. Видать кинуть Цукана хотели на деньги. В итоге добились мы разрешения на применение к подследственному специальных средств. Под воздействием психотропного препарата Цукан сообщил нам номер ячейки на железнодорожном вокзале. Радостные, возбужденные едем на вокзал, вскрываем ячейку. Сумка с застиранным тряпьем, инструментом и ни грамма золота!

Помолчали. Выпили на поход ноги.