Золото Ларвезы

В следующий миг что-то ударило его в спину промеж лопаток, и вначале он даже получил дополнительное ускорение, а потом полетел кувырком вниз, как сбитый из рогатки воробей, успев подумать: «Как же так…»

Клыки и когти против неумолимо сжимающихся текучих колец, против лоснящейся твердокаменной шкуры…

Тейзург, вырубивший его предательским ударом, хотел «как лучше». В этот раз как лучше и получилось: пока его бессознательное тело несли к белеющему в скудном свете месяца дворцу, он сам – бестелесная сущность, в звериной ипостаси – насмерть сцепился с сущностью, которую называли Вуагобу. Так даже проще, не рябит в глазах и тошнота не подкатывает – это все реакция человеческих органов чувств, которые в такой схватке только помеха.

Сожрать противника Вуагобу не пытался – для него это будет хуже любого яда. Вместо этого норовил раздавить, а он остервенело вгрызался и рвал, одновременно стараясь пробиться к Шнырю. В какой-то миг вроде бы получилось что-то сделать – сам не понял, что именно, и было ли это по-настоящему или померещилось. Некогда разбираться, он тут же снова набросился с утробным рычанием на древнего, как мир, червя-паразита. Вуагобу вырос до необъятных размеров: слишком многие его кормили, сами того не сознавая, да и сейчас вовсю кормят. Но это не значит, что он неуязвим для когтей и клыков.

В конце концов Вуагобу понял, что прикончить разъяренного кота ему не светит, и убрался прочь. Расчетливая гадина. На то, чтобы ее преследовать, сил не осталось.

Потрепанный кот захромал в тумане в противоположную сторону. Он вышел из себя, а теперь дело за тем, чтобы в себя вернуться… Вокруг ничего определенного, но это все-таки не Хаос, он у себя дома, в Сонхи он в два счета найдет дорогу. Беда в том, что «сил не осталось» – это для него сейчас не метафора, а исчерпывающая характеристика текущего момента.

Сменил ипостась. Не помогло. Все же он пытался идти, с неимоверным трудом, шатаясь и проваливаясь на каждом шагу в разверзающиеся пустоты, как будто постепенно растворяясь в тумане. Неизвестно, чем бы это закончилось, но тут кто-то подставил плечо, закинул оцепенелую руку себе на шею, и его решительно потащили вперед, в нужном направлении.

Вскоре туман начал редеть, и он почувствовал себя в большей степени существующим, чем некоторое время назад. Потеря присутствия здесь – все равно, что потеря крови, когда ты в человеческом теле.

До Шныря сейчас не дотянуться, но если он все-таки смог что-то сделать – это уже сделано, а если не смог – уже поздно.

Теперь он разглядел того, кто его тащит. Вернее, ту. Чуть вздернутый нос, веснушки, небольшой упрямый подбородок. Пушистые волосы, цветом как древесный ствол на солнце, заплетены в толстую косу. Одета как лекарка, в серо-зеленую тунику и такие же штаны. Есть в ней что-то от Зинты. Или, скорее, наоборот – это в Зинте есть что-то от нее.

Почувствовав взгляд, она остановилась, повернула голову, продолжая его поддерживать. Глаза у нее были зеленые – не с прозеленью, а по-настоящему зеленые, словно молодая листва в месяц Флейты. У людей в Сонхи радужки такого цвета не бывает. Впрочем, она ведь не человек. Во всяком случае, не больше, чем он.

– Очнулся? Куда тебя проводить?

– Куда угодно… – слова выговаривались с трудом. – Можно в кафе… В чайную наверху, оттуда точно найду путь обратно.

– Тогда пошли, – она снова поволокла его вперед, фыркнула: – Ты как всегда, обязательно во что-нибудь вляпаешься.

Они давно знакомы. Целую вечность не виделись. Всегда относились друг к другу с большой симпатией, зато и разногласия у них были принципиальные: в прошлом, бывало, спорили до хрипоты, но хоть бы на самую малость ее позиция изменилась… Наверное, она про него думала то же самое.

До нужного места добрались быстро. В одиночку он бы туда шел и шел, а ей для этого понадобилось всего-то две дюжины шагов.

Треугольные белые столики-лепестки, за стеклянными стенами небесный простор. Смутно вспомнилось, что в прежней жизни – вернее, в этой, но до Сонхи – у него было любимое кафе на крыше высотки в центре города. Впечатление мелькнуло сверкнувшей в воздухе дождевой каплей: то ли и впрямь что-то такое было, то ли когда-то приснилось.

– Хорошо здесь. Только без приглашения сюда не попадешь, – она озиралась, веснушки золотились в льющемся со всех сторон солнечном свете – или, может, не солнечном, но очень на него похожем.

– Я же говорил, приходи сюда в любое время. Давно говорил, но это приглашение без срока давности.

– А этот мерзавец, которого я недавно лечила от похмелья, заблокировал вход для всех, кого он определил в посторонние. Тоже давно, но уже после того, как ты сказал.

– Сейчас… – он сосредоточился. – Готово, для тебя блокировка снята.

– Ух ты, спасибо! Мне здесь нравится. И время здесь еле течет, это особенно хорошо, можно отдохнуть. Ты по-прежнему так думаешь?

Сразу понял, о чем она, словно только вчера в последний раз спорили.

– Да, я по-прежнему считаю, что субъект религиозного культа в ответе за действия своих фанатиков и примазавшихся манипуляторов.