Золото Ларвезы

Ежели загонят в угол, он пырнет амуши ножом, чтобы брызнула кровь. Только в тех же сказках говорится, что пустить им кровь непросто. Обычно у них сухие раны – все равно, что стебель рассечь, сукровица не в счет.

Уж он постарается, изо всех сил ударит! Но лучше бы просто убежать от них, лучше бы за следующей горкой оказался мост…

Ни выбеленные лунным светом костяные ящеры, ни еле видные, как сгустки тьмы в ночи, шары-кровососы на беглеца не нападали. Злыдни, которые их послали, хотели захватить храброго Шныря живьем, чтобы замучить и слопать без соли. А стиги и скумоны если набросятся, растерзают в клочья, до того они жадные и безмозглые.

Шнырь подивился, что Лорма не отправила в погоню сойгрунов, эти бы в два счета его поймали. Но хватит и таких загонщиков: когда взойдет солнце, глаза начнут слезиться, и он уже не сможет так прытко удирать, тут-то его и настигнут.

Он чуял, что развязка близка. Пропадет он один-одинешенек, бросили его на лютую смерть, а он-то думал, что они с Кемом друзья, как в той книжке… Тут же мелькнуло, что вовсе Кем его не бросал, наоборот – на спину посадил, чтобы с собой забрать, и если бы не помешало какое-то непонятное колдовство, они бы спаслись вместе. Подумал об этом, но в следующий миг эту мысль вытеснила горькая обида: бросил, бросил… Так оно и думалось – то одно, то другое, словно мячик прыг-скок.

Все это мельтешило в голове на бегу, главное – мчаться без остановки! И не потерять нож, это будет последний шанс, если амуши его схватят.

Когда округлые шерстистые горы замаячили на границе земли и неба, Кем сказал: «Кабаюн с нами заодно». Может, и заодно, может, и подвернулась бы спасительная лазейка, будь у Шныря хоть немного времени, чтобы перевести дух да осмотреться. А то ведь злыдни висят на пятках, только и остается улепетывать сломя голову… Ну, и кончилось тем, что его загнали в тупик.

Попытался взбежать по отвесному каменному склону, как умеют только гнупи, которые досаждают по ночам горожанам, топоча по стенкам. Всего-то на два своих роста не дотянул до верхушки – сил не хватило, он же полночи драпал без передышки!

Свалившись вниз, Шнырь всхлипнул, схватил упавший рядом нож, приподнялся на четвереньках – и обнаружил, что его взяли в кольцо зубастые скелеты о шести лапах и зловещие темные шары, самый большой из которых был выше его макушки, а самый мелкий размером с яблоко. Будь он человеком, враз бы накинулись, но гнупи не их добыча, им с него никакой сытости.

От скумонов, которые катались вокруг, шурша мелкими камешками, пахло свернувшейся кровью, а от застывших, как изваяния, стигов – только старой высохшей костью. С этими не договоришься, они и разговаривать-то не умеют.

Шнырь сидел в окружении, тяжело дыша, и все поджилки у него тряслись от огромного, как ночное небо, страха. Отчаянно надеялся, что вот-вот появятся господин Тейзург с Крысиным Вором, разгонят всех оглоедов… Но вместо них из темноты появились долговязые пугала в обтрепанных балахонах, с глумливыми ухмылками до ушей и серебрящимися в лунном свете травяными космами.

– Ах ты, бедняжка, – просюсюкал один из них, у которого свисала с подола нарезанная ленточками бахрома из человечьей, судя по запаху, кожи. – Бросили тебя твои друзья?

Так и есть, бросили. Господин Тейзург возьмет заместо него другого гнупи на побегушках, а о Шныре все и думать забудут – и господин, и рыжий, и Кем, иначе давно бы его отсюда забрали.

– Для людей такие, как ты, все равно что мухи или комары, – продолжил амуши притворно сочувственным тоном, присев напротив. – Тебя предали, на кой ты им сдался? Ты их забавлял, за это тебя и держали, но для людей что один гнупи, что другой – никакой разницы.

Это была истинная правда, и Шнырю хотелось расплакаться, но это не помешало ему привести в исполнение заранее придуманный план. Он ведь уже успел приготовиться. Ринулся на врага, словно пружиной подброшенный, и вонзил нож под ключицу над засаленным воротом балахона.

В следующий миг его вздернули в воздух, а потом шмякнули о землю. Звякнул отлетевший нож.

– Неплохая попытка, – заметил собеседник, тронув длинным когтистым пальцем порез, из которого выступило чуть-чуть сукровицы. – А я-то думал, зачем такому маленькому гнупи такой большой ножик? Вот зачем! Учтем, учтем… Это тебе тоже зачтется.

– Полезай в мешок! – приказал другой амуши, в балахоне, украшенном мертвыми бабочками, позеленелыми монетками и рыболовными крючками. – Раз-два, полезай!

Шнырь затравленно зыркнул по сторонам, изготовившись дать деру, но злыдни окружали его со всех сторон.

Амуши подобрал нож и широко ухмыльнулся:

– С чего начнем, с ушей или с твоего разнесчастного вислого носа? Три-четыре, полезай!

Шнырь подчинился, заполз в вонючий пыльный мешок, а то ведь на месте покромсают.