Золото Партии

-За пальто- спасибо. Значит, там сейчас аппендицит поднимают. Так, ничего особенного- девчонка 17 лет, худая, болеет шесть часов. Ты будешь оперировать.

-Как-я??- опешил Педалькин.- Михаил Михайлович…

-Да. А я на крючках постою. Что-то устал я, Сеня. В глазах рябит… Нужно будет на ноябрьские недельку взять, да в Египет махнуть с Оксанкой и детками,- озабоченно произнёс Живодёров.- В Хургаду.

-Да как же, Михаил Михайлович… Я же не оперировал никогда!

-Ничего, справишься.

-Не, как-нибудь в другой раз.

-Чего? Д-р Педалькин, бля! Вы крайне непоследовательны в своих действиях. Чему мы вас тут три месяца сука учили? А?

Живодёров снисходительно посмотрел на молодого человека.

-Ну… чтобы дежурство было зачотным,- запинаясь, проговорил Семён,- нужно сделать три вещи…

-Так, так…

-Похоронить бапку…

-Раз,- загнул палец Живодёров.

-Выебать медсестру…

-Два,- Живодёров загнул второй палец.

-И прооперировать аппендицит.

-Три! А четвёртое?- Живодёров хитро прищурился.

-Эээээ…- затруднился Педалькин.- Не помню.

-Ладно. Вспомнишь. Иди, помоги Мариночке отвезти труп в морг, и приходи мыться. Что, Сеня?- вскипел Мих Мих, увидев, как интерн снова стушевался.- Это- уже не Азрапкина. Это- материал для патологоанатомического исследования, нах. Бля, Педалькин- вы же ДОКТОР…

06.00 30.10.04 (LAGRIMOSA DIES ILLA)

Выйдя из операционной, хирурги сразу же закурили.

-Ну как, понравилось?- спросил Живодёров.- Понравилось самому оперировать?

-Михал Михалыч! Ваще я тащусь… пиздец,- жаргонщина и нецензурщина вылетала из уст Сени Педалькина с такой лёгкостью, как будто это были первые слова после слова «мама», произнесённые им. -Ахуеть. Просто- ахуеть… Спасибо.

-Не за что, не за что. Ты- спас больную… Теперь- сам садись, пиши протокол и давай назначения.

-А кого оперирующим писать? Вас?

-Нахуя, Сеня? Себя и пиши! Твоя операция.

Хирурги вошли в ординаторскую. Утренний Педалькин совсем был не похож на вечернего. Он как бы стал выше ростом, плечи раздались, светлые глаза сверкали. В походке молодого хирурга сквозила неприкрытая мощь.

«Хищник. Зверюга- порвёт любого,- порадовался Мих Мих, глядя на коллегу.- Эх, стареем. Только в такие моменты это и понимаешь…»

-Не спеши,- остановил он Педалькина, готового взяться за историю болезни.- Ты ещё одну важную вещь не сделал.

-Какую?

-Четвёртое условие восхождения от обезьяны к человеку.

-А что- обезьяны не ссут в раковину?

-Это- основное отличие,- менторски поднял палец доктор Живодёров. - В этом хирурги так же отличаются от обычных людей, как человек- от животного.

-Коты ссут…

-Разве они ссут? Так, гадят. Смелее, д-р Педалькин! На вас смотрит вся Россия!

Сеня пожал плечами, подошёл к раковине, приспустил форменные штаны. Вынул кончик хуя, неуверенно оглянулся.

-Смелее, мой друг, смелее,- поощрил его Михаил Михайлович.- Спешите вступить в наши материалистические ряды.

Под одобрительный взгляд старшего товарища новоиспечённый хирург Педалькин начал уринировать в раковину.

10.00 30.10.04 (DOMINE JESU CHRISTIE)

… Сдав смену, медсестра Марина Журавлёва оделась и вышла на улицу. Заканчивался месяц октябрь, и поздняя московская осень не радовала чувств человеческих. Дул едкий, точно кислота, норд, предвещавший перемену погоды ещё к худшему.

«Бляяяяяя,- подумала девушка, поднимая воротник кожаной курточки.- Здравствуй, пися, Новый год. Ещё одно дежурство позади. Сколько их, злоебучих, теперь остаётся до пенсии? Бррррр, даже думать не хочется. Одно радует- то, хоть что сегодня дежурить не надо…»

Она опустила голову и двинулась вперёд- к троллейбусной остановке.

-Марина…

Журавлёва изумлённо подняла голову и увидела Педалькина. Высокий хирург в длинном пальто, видимо, поджидал её.

-Ты? Что домой не идёшь?

-Так… Может, пойдём вместе?

-А… куда? Опять ебаться?

-Марина!

-Что- «Марина?»- из-подлобья взглянула она. Взгляд был неприветлив, если не сказать- враждебен.- Сейчас ебаться не будем, Стёпа. Я устала, и хочу в душ. Созвонимся как-нибудь. Пусти.

Лицо Стёпы приобрело такое же растерянное выражение, как ночью, возле умирающей бабки.

-Ну, если ты только так всё понимаешь, то иди,- пробормотал он, отступая на шаг.

-Как-как я понимаю?- переспросила Марина.

-С позиции ебли.

-А что, у хирургов есть какая-то другая позиция? Сеня, я в отделении- пять лет. И давно уже перестала быть наивной и романтичной. Все врачи- скоты. Все.

Ты кончал

Свой медицинский институт,

И по части анатомии

Был крут.

Как порой

Твоя латынь была нежна,

Я тобой уже

Не больна…

-Не знаю. Я только становлюсь хирургом,- Степан прикурил сигарету. Пыхнул и посмотрел на кроны облетевших деревьев. –Я не могу делать это с девушкой, к которой ничего не испытываю. А вот ты- кажется, можешь.

Журавлёва опустила голову.

-А что же ты ко мне испытываешь?- еле слышно спросила она.

-Во-первых, благодарность. Огромную благодарность…

-Да-а? А во-вторых?

-А во вторых,- Степан выбросил недокуренную сигарету.- Тьфу, гадость всё же. А во-вторых,- продолжил он, решительно предлагая Марине согнутый локоть,- я провожу тебя и поеду домой. А вечером- позвоню. Сходим куда-нибудь.

-Куда?