Золото Партии

– Рафка, ты будешь зарабатывать обрезанием? – с невинным видом осведомляется юная Риммочка. Рафка украдкой показывает ей веснушчатый кулак.

В этот момент входная дверь снова распахивается, и Броня, втащив в квартиру почти бесчувственную пани Ядвигу, устало роняет:

– Сёма, ты меня, наверно, убьёшь... Я подожгла салон этой мадам и вылечилась от мозолей.

– Х-хэ! – грохочет старая Циля. Присутствующие синхронно вздрагивают. – Теперь что, так лечат? Приглашают что-нибудь сжечь?

– Ах, оставьте свои дешёвые юморески... – вздыхает Броня. – Пани Ядвига будет жить и практиковать у нас... какое-то время, затем уже что-то придумается...

Сёма заметно светлеет и приосанивается, но супруга уничтожающим взглядом гасит его порыв. Войдя в Риммину комнату, Броня стаскивает с антресоли уже известный нам пылесос с похвальной целью освежить гостевой диванчик, но всасывать пыль он явно отказывается. Броня решительно отсоединяет пылеприёмник, и рой рассерженных ос заполняет уютную Риммину спаленку... Из женских глоток раздается визг, от которого пали бы стены не только злосчастного Иерихона, но и всего царства Хананеев.

Семён Рафаилович самоотверженно бросается на выручку, роняя мебель, распахивая дверцы шкафов, а также форточки и окна. Рафка презрительно суживает глаза на эту суету и удаляется под ручку с будущей супругой. Через минуту Сёма получает два укуса в шею и один под глазом, отчего его физиономия принимает какой-то вызывающий вид. Так, наверно, мог бы выглядеть капитан Сильвер, получивший чёрную метку, накануне решающей встречи с пиратами.

– Размещайтесь, будьте как дома! – рокочет Циля, смекнув, что с появлением пани Ядвиги она обрела консультанта по проблемам желудочно-кишечного тракта. – Рафик нас скоро оставит, комнатка освободится...

Броня недоумённо поворачивается к Сёме, но он отрешённо машет рукой: потом, потом...

В двери снова звонят. Какой странный день, думает Сёма, устремляясь навстречу новому гостю. На сей раз это незнакомый, собранный весельчак, вопрошающий прямо с порога:

– Кто у нас будет Ганичкин, Семён Рафаилович?

– Зачем буду... Я уже есть, – несмотря на браваду, Сёма встревоженно замирает.

– Повестка вам, в народный суд. Приглашаетесь по делу о пропаганде разврата!

Сёма выпрямляется, глаза его странно блестят. Женщины оторопело замирают, не зная, чему больше дивиться: знакомым словам или незнакомому Сёме...

– Дети мои! Новый год мы встретим с Рафой в Иерусалиме! Теперь в этом доме будет свой узник совести!! – голос Сёмы приобретает трубную окраску.

Незнакомец оторопело раскрывает рот, но тут же спохватывается:

– Пошутил я... курьеры мы, из редакции. Аванс я привёз. Распишитесь, здесь и здесь...

Его обрывает лёгкий стук: упав в обморок, Семён Рафаилович разбивает в падении китайскую вазу из приданого старой Цили...

Надвигается гроза. На ней мы и опустим занавес.

01.08.07 19:31

silence-of-golem

Роман Обрезов:

Свалочный замес