Золото, перина и ночная чертовщина

– Значит, вы позабавились? Рада за вас. А мне пришлось напяливать нелепое платье и терпеть нелепую комедию. Я чувствовала себя не на своем месте.

– Ваше место, не ваше место! Вы вольны выбирать его сами! Стоило только подыграть немного – вот так, – лорд Хендерсон вновь очень удачно спародировал Маргарет, – и мы бы вместе посмеялись над этим торговцем коврами и дочерьми.

Садима вскочила.

– Ну да, конечно, вы правы, какой пустяк! Всем известно, что достаточно платья, чтобы сделать из замарашки принцессу! Раз все так просто, давайте поступим наоборот. Надевайте плащ пошире, вымажьте немного лицо и руки, и пойдемте в трактир, пропустить стаканчик с конюхами. Посмотрим, как впишетесь в эту компанию!

– Мы единодушны, меня быстро раскроют. Но кто сказал, что я пожалею о проведенном там времени? Уверен, мне пришелся бы по душе такой опыт, даже если бы все надо мной потешались. Чужое признание меня не заботит. А вот вы только и думаете, как на вас посмотрят другие.

– Разумеется! – закричала Садима, – Потому что для меня это вопрос выживания. Если уважаемые люди начнут меня презирать, меня отовсюду погонят. А это значит остаться без работы, голодать, бояться, что тебя оберут… Как это здорово – плевать на всех, когда не у них в лапах твой ломоть хлеба. Для вас все просто. Вы богаты. И вольны делать что нравится.

Лорд Хендерсон натянуто улыбался. Садима не могла остановиться:

– Будь вы женщиной, хотя бы и с состоянием, все равно были бы узницей, потому что вам пришлось бы спать в постели мужа, которого выберут за вас… Но вы даже этим не скованы!

Садима заметила, что потрясает кочергой. Она устыдилась, что открыла свои слабости, да еще с такой горячностью. К глазам против воли подступили слезы.

Лорд Хендерсон растерялся и шагнул к Садиме.

– Вы правы, – сказал он. – Я думал, мы вместе позабавимся. Но я ошибался. Я не поставил себя на ваше место. Потому что не могу этого сделать.

Плечи его поникли. Он привалился спиной к стене, усталый как никогда.

– Отец мой умер, когда мне было семь. Все слуги понемногу покинули замок. Я отвык разговаривать с другими людьми. Вот отчего, должно быть, я так неловок с вами. И султан с дочерью показались мне такими смешными, вероятно, по той же причине. Для меня все ново, все занятно. Но я прошу прощения, что навязал эту забаву вам.

Садима вгляделась в него внимательнее.

– Забава эта сильно вас вымотала, – заметила она.

На лорде не было лица. Он едва стоял на ногах. Неопределенно махнув рукой, он как бы сказал: спасибо, все в порядке. Садима вдруг поняла, что рановато записала его в эгоистичные богатые счастливчики. По всей видимости, жизнь его была отнюдь не такой счастливой, как она воображала. И главное, она чувствовала: что-то его тяготит. Он будто тащит за собой невидимую гирю.

– Ладно, забудем эту историю, – сказала она. – А теперь идите, вам явно нужен отдых.

Лорд снова неопределенно махнул рукой, обведя широким жестом стены – видимо, давая понять, что у него еще есть дела и он отдохнет позже. Садима в ответ уверенно повертела кочергой.

– Доверьте заботу о замке мне. Я всем займусь. Не бойтесь, милорд.

И, прежде чем лорд Хендерсон открыл рот, чтобы ее поправить, повторила:

– Не бойтесь, Адриан.

Взять в свои руки

Адриан ушел, а Садима еще раз вгляделась в маленького мальчика на портрете. Мальчик стоял в углу того же самого будуара, где висела картина. Столик, гобелен – Садима тут же нашла их в комнате. Ребенок стоял у окна, прижав ладонь к стене. Странный жест. Садима коснулась ладонью того же места. И невольно сдвинула брови. Ответ был рядом, она чувствовала. Садима была уверена в этом.

В животе заурчало. Не желая встречаться с гостями, она пропустила ужин и завтрак. В столовой ее, как всегда, дожидались курящиеся паром кушанья. Садима схватила маффин, но замерла, не донеся его до рта. Еда, так запросто возникающая на столе в любой час, ее насторожила.

Садима поняла, какая вещь ей сейчас пригодится, но, чтобы ее раздобыть, придется навестить Уоткинсов. И она отправилась по тропе через лес.

В детстве Садима и Мэй были неразлучны. Всюду их видели вместе. Смелая и любопытная Садима впереди. Робкая и хрупкая Мэй – за ней следом.

Им было по семь лет, когда миссис Уоткинс вознамерилась устроить бал. Как позже выяснилось, ее возможности не соответствовали ее желаниям, так что больше она не повторяла таких затей. Однако в ту весну все в доме Уоткинсов были вовлечены в водоворот приготовлений. Девочки носились вокруг репетировавшего оркестра, любовались на разложенные шелка с кружевами, тайком таскали на кухне сладости. Чем ближе был назначенный день, тем сильней росло в них предвкушение.

Тогда-то Мэй и узнала, что в начале вечера предстанет перед гостями. На ней будет красивое платье и настоящее жемчужное ожерелье. Она будет стоять вместе с сестрами прямо, не двигаясь, и приветствовать входящих гостей. Дамы будут восторгаться ею, говорить, как она мила, и гладить по щеке.