Золото плавней

За окном послышался конский топот, стук колес арбы, песни, выстрелы. Микола, в новой парадной черкеске, которую дополнял пояс с кинжалом, сапоги со скрипом и шапка-кубанка, со своими гостями подъехал ко двору. На груди жениха был приколот большой белый атласный цветок. Точно такой же, как у Марфы на платье.

Подруги невесты, выйдя во двор запели песни.

Даеш мэнэ, мий батэнько, молодую,
Купы мини зозулэньку слуховую.
На що тоби, дытя мое, зозулэнька,
Есть у тэбэ, дытя мое, свэкрушенька.
Вона сама рано встае, тэбэ збудыть,
Сама пидэ до сусидок та й огудыть.
Ой, соплывэ та дримлывэ чуже дытя,
Ще сонычко нэ заходэ, спаты ляга.
Ще сбнычко нэ заходэ, спаты ляга,
Як сонычко пидибьеться, то й проснэться.
Сусидочкы, голубонькы, нэ ймить вы йий виры,
Мэла хату, мэла сина, ще й прысинкы.
Та прынысла я водыци пры зарныци,
Поставыла у свитлыци на скамийци.

Самая близкая подруга, та, которой коснулась Марфа чулком, подошла к воротам.

Дружко, Василь Рудь, избранный на семейном совете родителями Миколы, был также одет в черкеску, но не такую богатую, как у жениха, перевязанную крест-накрест рушниками. В правой руке он держал разукрашенный двухметровый шест – своеобразный символ власти представителя жениха на свадьбе. Этим шестом он уверенно постучал в створ ворот.

– Кого это занесло ветром до нашей хаты? – спросила дивчина.

– Ясный сокол за голубкой своей прилетел! – отвечал Василь, пристукивая шестом о землю. – Просим разрешения ввести в курень ваш нашего князя!

– Ну, что ж, заходите, гости дорогие! Голубка заждалась сокола своего! – вторила дивчина.

Вся процессия вошла во двор. Подруги Марфы, указывая на крыльцо, проводили Миколу, Василя и еще двух казаков в хату, подпевая песню:

Ой, попэ, попэ Иосифу,
Нэ звоны рано в нэдилю.
Зазвоны рано в суботу,
Потурай дружечкам роботу.
Нэхай и нэ шьють, нэ прядуть,
А до нашойи до Марфочки
В дружкы идуть.

За столом сидела Марфа, смущенно склонив голову, зардевшись в щеках.

Казаки, сняв папахи, перекрестились на красный кут.

– Мир в хату вам! – воскликнул Василь, ударив о пол шестом.

– И вам, гости дорогие! – отвечали дивчины.

Миколу посадили за стол рядом с невестою. Накануне по традиции и Микола, и Марфа говели и исповедались у отца Иосифа. До венчания им ничего нельзя было есть и пить. Федор Кузьмич, держа в руках икону Божией Матери «Казанская», благословил и напутствовал молодых: «С богом! И чтобы на всю жизнь!»

Сваха – Аксинья Шелест, после слов Федора Кузьмича, приступила к «обрезанию» косы. Она держала Марфу за косу, а двоюродный брат Марфы, Остап (парубок шестнадцати годков), взяв тупой нож, начал «резать» волосы.

Василь Рудь крикнул:

– Постой, постой, не режь, мы эту косу выкупим.

Двоюродный брат важно брови окинул и скептически осмотрел гостей. Девки, подружки Марфы, прыснули со смеха.

– Дорогая коса-то. Есть ли гроши у вас?

Василь важно побренчал перед носом молодого казака парчовым полным мешком и улыбнулся:

– Трошки есть!

– А не скупы ли гости наши дорогие? Не проверить ли нам?

– Проверить, проверить, – закричали дивчины со всех сторон.

Начался торг.

Василь подошел к столу, за которым сидел Остап.

– Так, дружок, пятьдесят копеек! – сказал серьезный парубок. – Это даром!

А Василь дает только пять.

– Нема больше! – И глаза пучит, предвкушая веселье.

Торговались, торговались, но каждый стоял на своем.

Тогда Остап, рассердившись (для виду) на дружка, быстро зажег о свечу паклю на палке и намеревался обжечь Василя. Василь отошел от стола и начал просить, чтобы Остап уступил, так как на уплату такого большого выкупа не хватает денег. Подружки Марфы в это время запели:

Ны стий, зятю, за плычамы,
Ны лупай очамы;
Кыдай на тарилку,
Выкупай свою жинку.

Наконец торг состоялся, и шел он до тех пор, пока Остап не оставался доволен. Василь отдал требующийся выкуп. Остап вышел из-за стола. А девки запели:

Братик-татарын
Продав сыстру за дары;
Узяв за сыстру стрилочку,
За ии русу косочку
Здвыгнулыся стины,
Як бояры силы,
Ще дужче здвынутця,
Як вына напьютця.

Остап, выйдя из-за стола, взял молодых за руки и обвел их трижды вокруг стола. После третьего раза Марфа и Микола сели в красном углу, а девки продолжили: