Золото плавней

– А я сам там был, у того колодэзя, – продолжил разговор тот самый казак, слывший в станице ревнителем веры православной. – Так вот, в среде паломников существовало испокон веков устойчивое мнение, что к святому источнику или другой святыни нужно обязательно идти пешком, шли и калеки. С собой ничего паломники не брали: в селениях покормят, все дадут, пошли дальше. Рассказывали и об исцелении этой водой. Шли с Урала, Киева и исцелялись, знали о колодэзе и на севере. Большинство источников раннего происхождения освящались казачьим населением Кубани в честь святой Параскевы Пятницы – покровительницы семейного благополучия, женщин, детей, полей и плодородия. Кроме того, святой Параскеве молятся о сохранении скота от падежа. Она является целительницей людей от самых тяжелых душевных и телесных недугов. Из ее жития мы узнаем, что святая мученица Параскева, нареченная Пятницею, жила в III веке в Иконии в богатой и благочестивой семье. Родители святой особенно почитали день страданий Господних – пятницу, поэтому и назвали дочь, родившуюся в этот день, Параскевою, что в переводе с греческого и означает – Пятница. Всем сердцем возлюбила юная Па-раскева чистоту и высокую нравственность девственной жизни и дала обет безбрачия… За исповедание православной веры озлобившиеся язычники схватили ее и привели к городскому властителю. Здесь ей предложили принести богомерзкую жертву языческому идолу. С твердым сердцем, уповая на Бога, отвергла преподобная это предложение. За это она претерпела великие мучения: привязав ее к дереву, мучители терзали ее чистое тело железными гвоздями, а затем, устав от мучительства, всю изъязвленную до костей, бросили в темницу. Но Бог не оставил святую страдалицу и чудесно исцелил ее истерзанное тело. Не вразумившись этим божественным знамением, палачи продолжали мучить Параскеву и наконец отсекли ей голову. Вот такие, стало быть, дела.

Казак выждал минутку и добавил:

– Так есть, господин сотник, до крыныцы той тэбэ трэба. Исцеление от ран, тай иншых недугов дарует святая Параскева.

– А я шо казал? – обиделся Мищник. – Туда надо!

– Побачимо, – негромко произнес Билый. – Бог даст, на все его воля. Пойду Акимку гляну. Чай, накормили станишные малого.

Билый прошел к тому месту, где оставил Акимку на попечение станичников. Казаки, кто развалившись на земле и облокотившись на руку, кто сидя по-турецки, держа в руке чубук с терпким тютюном, пуская сизый дымок изо рта, кто просто стоя рядом, с серьезными лицами внимали словам говорившего станичного балагура-рассказчика, не уступавшего в охоте побалакать самому деду Трохиму. Акимка, держа в руках кусок лепешки, с нескрываемым интересом вслушивался в рассказ казака. По его взгляду было заметно, что сути самого рассказа он не понимает, как и слов, хотя и на родном, но забытом языке. Но от этого интерес не ослабевал, наоборот, следя за мимикой и интонацией рассказчика, Акимка пытался все же вникнуть в происходящее.

Билый не стал мешать и, присев чуть поодаль от малого, сам вслушался в то, о чем вещал говоривший.

* * *

Их было семеро. Пятеро братьев Дейнек и еще двое: чигиринский хлопец Петро Загорулько и весельчак Федор Коробка.

Сам Хмельницкий пришел к ним поклониться:

– Спасибо вам, казаки.

Они сидели на земле, и он сел с ними.

– Вы знаете, на что идете, и не отступились! Дай же Бог каждому из нас прожить такую светлую жизнь… Пойдет один. Кто – сами решите. Но прежде чем сказать «иду», измерьте духом вашим силу вашу, ибо пытки ждут охотника хуже адовых, а стоять надо будет на своем, как Байда стоял, вися на крюку в Истамбуле.

Молчали.

Хмельницкий горестно покачал головой:

– Какой наградой поманить можно человека, если смерть ему обещана? Нет такой награды. Но знай, человек, ты спасешь все наше войско. Вот и все утешение.

Хмельницкий встал, и казаки встали. Обнялся с каждым до очереди.

– Ну что, хлопцы? – подмигнул товарищам Федор Коробка. – На палке будем канаться или как?

– Лучше соломинку тащить, – сказал Петро Загорулько. – У кого короткая, тот и пойдет.

Наломал сухих стебельков, измерил, обломил концы. Растерянно улыбаясь, поглядел вокруг, кому бы отдать соломинки. Хмельницкому – неудобно вроде, Кривоносу или старику-запорожцу, отбиравшему охотников? Кому? Кого не обидеть? Запорожец этот был сед и жилист, под стать Кривоносу.

– Возьми, тащить у тебя будем! – протянул ему соломинки Петро Загорулько.

– Погодите, казаки! – сказал запорожец. – Давайте-ка кровь я вашу заговорю. Становись круг меня.

Запорожец перекрестился, поцеловал крест.