Золото Плевны. Золото Сербии

– Чего про них рассказывать, только язык свой поганить, высадилась эта бражка с корабля – и с оружием в Хиландарский монастырь. Христианам всем известно, на земли афонские нельзя оружным приходить, а собаки турецкие поперлись прямо в обитель. Игумен увещевать их стал, стыдить. Они в трапезную, еды, мол, давай и утварь дорогую собирайте. Братия молиться стала, а бусурмане, кальянов своих вонючих накурившись, вообще дуреть начали. Игумен зашел увещевать, начал, мол, Пречистая осерчает, накажет иродов. Главный турок за бороду его и по полу возить – «Сейчас, – говорит, – образ прострелю, и ничего мне не будет!» – хватает ружье и в лик Святой целится. Игумен кинулся, грудью закрыл икону. В эту грудь и всадил турок, сто чертей его батьке, пулю размером с добрую сливу. Дым, кровь, стенания, монахи истекающего игумена в келью унесли, а башибузук главный ружье перезарядил и в лик Пречистой Матери – бабах! Доска деревянная насквозь, штукатурка, кирпичная пыль, и вдруг, – здоровенный Горазд схватил меня за руку, словно в первый раз слышал эту историю, – ну? – Глаза у него сверкали. – Из отверстия луч зеленый прямо в лоб турку. Тот как заверещит, горю, мол, братцы янычары. Воды! Не помогла колодезная вода, побежал поганец в море, и там огонь испепеляющий изнутри потушить не смог, тогда развязал свой кушак и на оливе повесился. Оливу эту мы видели и икону Матери Божьей с дырой от пули.

– Прости, атаман, а дальше что было с турками и монахами?

– Убежали турки, вечером намаз свой сотворили, утром душу укрепили молитвой и опять с оружием к монахам. Навстречу живой и здоровый игумен выходит – и давай гнать их матюгами турецкими. Первого же поднявшего оружие стеганул зеленый луч и пошел гулять по туркам. Оставшиеся в живых османы доложили своему папе, чтоб он халвой подавился в Истамбуле, тот навечно запретил приближаться к саду Матери Иссы. Так мусульмане Матерь Божью называют. Сподобились мы благословения на борьбу с иноверцами у игумена того получить. Гриц не удержался, попросил показать место, куда пуля ударила.

– Не только того следа не осталось, но и шрамы, следы от ожогов, еще в детстве полученных, пропали. Ночью, когда в келье своей лежал, кровью захлебываясь, явилась Матерь Пречистая и сказала, что будет здоров, как новорожденный, и в щеку поцеловала. Я, Горазд, когда к руке его припал, такой благодатью в один миг пропитался, словами это не описать, а ты, братушка, воды холодной испугался. Иди в табор, через час сменишь меня, полежишь тут, подумаешь.

Тысячи зайчиков, отражая солнце, били по глазам. Мелкая рябь разливала серебро во все стороны. Наблюдать было незачем. Ничего не происходило. Что в форте кто-то есть, выдавала только узкая вертикальная полоса струящегося воздуха над трубой. Еду готовят басурмане. В голове неспешно крутились мысли о разговоре с Гораздом.

Вот и пойми этих четников, ты ему про веру, а он про золото.

Не ошалеют ли, когда увидят столько, сколько за жизнь не потратишь. Странные люди эти сербы. Веселиться любят, как греки, но в разгар гулянья с вином легко впадают в грусть. Запросто могут слезу пустить. В бою отважны, но похожи на наших черкесов, каждый за себя, и нет над ними командиров. Собираются в отряды без единого командования, без каких-либо планов. Повоюют, отпоют павших, поделят добро – и по домам.

Василь Довгий получил пулю в спину от раненого османа, проверить которого должен был сербский четник. Как тот потом объяснял, мол, благородному воину не пристало убивать раненого врага. Ладно, это понять можно, но обыскать ты его мог?! Да и какое благородство, когда с захваченных сербов живьем кожу сдирают, потом солью посыпают. Не сразу всего, а постепенно, пока пленник от боли не умрет. На кол сажают. Медленно. Постепенно поднимая заостренный столб, чтоб не менее суток православный мучился. Чего говорить, сотня злодейских способов у них в запасе имеется. Огнем, водой, железом, камнем и деревом. На Кавказе казаки быстро отбили охоту мучить пленных или похищенных. За каждого замученного ловили и жестоко казнили трех мужчин этого рода. Очень быстро захваченных в полон стали менять или выкупать целых и невредимых. Часто такие истории заканчивались куначеством или сватовством. Отцы приглянувшихся девиц не могли прилюдно одобрить такой брак, и тогда невесту воровали. Снаряжалась шумная, но безрезультатная погоня, и все были довольны.

11. Праздник Святой Троицы

Вот Горазд идет сменить атамана. Рука на кушаке. В глазах черти пляшут, в усах старательно скрываемая улыбка. Тульский пряник, да и только. Значит, какой-то сюрприз ждет.

То, что наш каменный табор принял вполне обжитой вид, Миколу не удивило, а вот настроение, царившее внутри, заставило удивленно посмотреть на кашеварившего Гамаюна. У него был такой торжественный вид, словно не похлебку грибную помешивал, а котелок со счастьем. Осталось только вместо пара радугу увидеть, да чтоб переливалась всеми цветами, глаз радуя и восхищая.

Кроме двух наблюдателей, все были здесь, и каждый при деле, занят важным.