Золото Рюриков. Исторические памятники Северной столицы

Во дворец Юсупова они поехали без Шебуева. Василий Козьмич на прощание полушутя-полусерьезно посоветовал Алексею меньше петушиться, а чаще присматриваться к работам мастеров декоративной живописи, учиться от таких мастеров, как Виги, Скотти, Медичи и Торичелли. Видно было, профессор остался доволен своим учеником.

От поездки в карете с Михайловым Травин ожидал всякого. Зная о тяжелом характере архитектора, он готовился выслушивать его занудные нравоучения. В лучшем случае думал, тот будет экзаменовать его. Первый же вопрос, как только они оказались в карете, ошарашил Алексея.

— Кто же эта красавица, ради которой вы были так настойчивы, отстаивая звездное небо? — спросил он тихим голосом, словно разговор затевался о каком-то таинственном деле.

— Лиза, — односложно ответил вдруг растерявшийся Травин.

— Это ничего не говорит, — все так же тихо сказал Андрей Алексеевич.

— Елизавета Ивановна Богданова, — глухим голосом ответил Алексей.

— Что это вы с такой печалью говорите о своей любимой девушке? — Михайлов недовольно заворочался на сидении.

— Я потерял ее, — начал было Травин, но оборвался, понимая, это не ответ, его объяснение выглядит глупо, по-мальчишески, и тут, неожиданно для себя, продолжил сбивчиво, горячо, то и дело посматривая на Михайлова, словно боясь, что он прервет: — Мы познакомились в Галиче. Она уехала в столицу и пропала. Точнее, у них в доме случился пожар. Да. Да. Пожар был и все погибли. Все, кроме нее. Она пропала. Я бы ее нашел. Но единственный человек, который знал адрес родителей, — ее бабушка. Она почти сразу умерла с горя.

— Интересные молодые люди нынче пошли, — вздохнул Михайлов. — Знают фамилию, имя и отчество любимого человека, подчеркиваю: любимого, и палец о палец не ударят, чтобы отыскать его. Им, видите ли, провожатый нужен. Без провожатого не туды и не сюды.

— Фамилия распространенная, — попытался было оправдаться Травин.

— Вы самому себе можете врать сколько угодно, только мне не врите. Фамилия как раз редкая для столицы, — Михайлов повысил голос, и Травин, глядя, как ходят под кожей щек желваки, испугался, а вдруг архитектор, профессор в гневе выкинет его из кареты — такой страшный вид был у Андрея Алексеевича.

Заметив пробежавший по лицу Травина испуг, Михайлов прервался, погладил молодого человека по плечу и спокойным уверенным голосом продолжил:

— Когда, говоришь, пожар был?

— В сентябре одна тысяча восемьсот восемнадцатого года, — настороженно промолвил Алексей.

— Восемнадцатого. В сентябре. А фамилия Богданов, — задумчиво произнес Андрей Алексеевич, нервно поглаживая подбородок. — Она Елизавета Ивановна. Значит, отец Иван. Иван Богданов получается. Пожар одна тысяча восемьсот восемнадцатого, сентябрь. Погоди. Погоди… Нет, — он в отчаянии махнул рукой. — То другой пожар был. Там никто не пострадал. А здесь вся семья.

— Вся семья, кроме Лизы, — утвердительно кивнул Травин.

— Пятнадцать лет минуло с тех пор, — все еще находясь в раздумье, тихо сказал Михайлов. — Но ты не отчаивайся. Теперь будем вместе работать, так с розыском я помогу. Есть у меня, к кому обратиться.

— Спасибо, — проронил Алексей.

В этот момент карета резко остановилась. Михайлов и Травин едва удержались на сидении. Снаружи послышались мужские голоса. По всему — ругались кучера, не поделившие дорогу. Они бы еще долго старались перекричать друг друга, как их грубые голоса прервал звонкий женский:

— Не смей! Не позволю! Не видишь, чья карета?

Этот низкий грудной требовательный голос Травин мог бы отличить из тысяч других голосов. Слова были до боли знакомые. Звучали они требовательно, как всегда выходило у Елизаветы. Этот голос в Галиче остановил Алексея, не разрешив подниматься на прогнившую кровлю храма в Галиче. Да. Он снова слышал ее голос. Ее слова. Она именно так и кричала: «Не смей! Не позволю!» Спустя год после того случая, так же летом, двое ребятишек вознамерились забраться на кровлю храма. Лестница сломалась, когда они почти достигли крыши. Один из них погиб.

«Лиза!» — радостная мысль вспыхнула в голове, закружила.

Не понимая, что он делает и зачем, Алексей с силой толкнул дверь. Хотел ступить на подножку, но не найдя ее, оттолкнулся от двери. В этот момент карета тронулась, и он, падая на тротуар, едва не оказался под колесами. Михайлов успел поймать за руку молодого человека.

Глава вторая. Царские милости

Он сидел за большим столом, обитым зеленой тканью и, стараясь не нервничать, неспешно перебирал бумаги. Перед ним лежали документы перестройки дворца Юсуповых: чертежи фасадов, разрезы поэтажные, планы, проекты фасадов, оранжереи и перекладки стен. В отдельной стопке находились подряды на производство штукатурных и лепных работ, по фасадам и внутри дворца, договоры с мастерами, которые делали мозаичные полы, изразцы, и контракты с живописцами.