Золото Рюриков. Исторические памятники Северной столицы

Алексей Иванович долго мучился, рассуждая над предложением Кузьмина. Но едва взялся за дело, как все мысли, что он чего-то кому-то обязан, улетучились. Не вспомнил он о давнем разговоре, когда Кузьмин проверял выполнение контракта. Да и сам Роман Иванович виду не подал, словно у них предварительных разговоров и не было.

Когда Кузьмин стал отказываться от выплаты денег, Александру Ивановичу пришла на память их давняя доверительная беседа в аллее парка. Вспомнилось, с каким лицом были произнесены архитектором слова прощания. Сколько в них было интеллигентской манерности.

«А ты говоришь, дорогой друг Платон Григорьевич, чтобы я на мировую пошел, — ухмыльнулся Травин, вспоминая недавний разговор с Ободовским. — Да с такими гражданами, как Кузьмин и Уткин, надо до последнего биться в судах. Искать правду вплоть до императора, а не ублажать их. Правду говорят в народе: чем богаче человек, тем жаднее».

Алексей взялся за прошение, но вдруг услышал заразительный смех. Он доносился из кухни. Смеялась Татьяна. Травину не поверилось. Он давно забыл, когда слышал смех жены. Пожалуй, это было в самые первые годы их совместной жизни. Травин тихо поднялся, направился к кухне. Когда он вошел, увидел за столом Татьяну с книгой. Зажав голову руками, она время от времени вздрагивала от смеха.

— Ты чего это? — Алексей удивленно посмотрел на жену.

Татьяна подняла голову. На лице ее застыла улыбка, в глазах стояли слезы.

— Громко смеялась? — спросила с непривычным для нее вызовом.

— Громко, — недоумевая, ответил Алексей.

— Ты сам возьми, почитай, — Татьяна подвинула к краю стола толстую книгу. — Почитай, почитай, — продолжала она настойчиво. Тут ну как есть про тебя написано.

— Как это про меня?

— Не совсем так, но…

— История о славном ламанхском Рыцаре Дон Кишоте, — прочитал он и перевел взгляд на жену. — Откуда ты ее взяла?

— Старые вещи отцовские перетряхивала, вот и нашла, — улыбнулась Татьяна.

— Год выпуска 1769, — вздохнул Травин, листая книгу. — Точно такая же была у меня в Галиче. Я ее мальчишкой читал.

— Вот-вот, теперь все сходится, — засмеялась Татьяна. — А я-то, бестолковая, думаю, откуда у тебя такие замашки. Ну, копия Дон Кишот!

— И что смешного? — он обидчиво надул губы. — И я, и герой Сервантеса против несправедливости. Эх ты…

Когда Татьяна заглянула в большую комнату, Травин сидел с ручкой за столом:

В Кабинет

Его Императорского Величества

назначенного в академики

Алексея Ивановича Травина.

ПРОШЕНИЕ

Честь имею довести до сведения кабинета, что старший архитектор двора его императорского величества Роман Иванович Кузьмин в 1852 году просил меня, чтобы я принял на себя живописные работы расписать церковь клеевыми красками в Гатчине. Эти работы приняты мною по словесному договору моему с Кузьминым за обе церкви оптом 1450 рублей.

По неплатежу мне денег, в настоящее время я отыскиваю с архитектора Кузьмина эти 1450 рублей в Комиссии Высочайше утвержденной для разбора рядчиков с разрешения господина министра двора его императорского Величества графа Адлерберга…

Ответ на письмо доставили от Санкт-Петербургского обер-полицейского. Вручая документы, полицейский зачитал художнику резолюцию, полученную из кабинета его величества: «Кабинет его Величества согласно отношения Придворной конторы, покорнейше просит Ваше превосходительство приказать объявить назначенному академику Травину, проживающему 3 часть 6 квартал в доме Человеколюбивого общества дом № 62, претензию его на старшего архитектора Кузьмина, который не признает долг, то должен вернуть по суду».

…Спустя неделю вслед за визитом полицейского в квартиру к Травину прибыл представитель старшего архитектора Романа Ивановича Кузьмина. Он попросил от имени архитектора закончить дело мировым соглашением. Чтобы Алексей Иванович был сговорчивее, предложил одновременно уладить с возвратом долга от миллионера купца Утина. Травин повозмущался для вида, но в конце концов дал согласие, подписав мировое соглашение.

* * *

Едва дверь закрылась за представителем Кузьмина, как в квартиру снова постучали. Измученный долгими переговорами по судебным делам, он, едва сдерживаясь, чтобы не закричать, с силой распахнул дверь. Еще мгновение — и Алексей Иванович накричал бы, но узнав в посетительнице вдову учителя гимназии Козлова, улыбнулся.