Золото Рюриков. Исторические памятники Северной столицы

Тогда я попросил прислать мне этого художника. Желанный и ожидаемый явился. Его седины, смирение, кротость, любезность и знание дела внушили мне начальное доверие к нему. Я показал ему все свои иконы. Он осмотрел их и согласился привести в первобытное состояние. Мы условились начать работу, но так, чтобы первый опыт чистки произведен был в моей келье, в моем присутствии».

В серьезном журнальном издании Порфирий Успенский не мог дать волю страстям, рассказать о подробностях встречи давних знакомцев. Он просто сообщил читателям, в большинстве которых были священнослужители, о важном изобретении петербургского художника.

Никто из них, ни архимандрит Успенский, ни художник Травин не знали тогда, какие испытания надо будет пройти, прежде чем новый метод очистки образов примет верховная власть.

* * *

Перед тем как войти в келью, Травин глубоко вздохнул, перекрестился. Весь путь от дома до Александро-Невской лавры он думал о встрече с Порфирием Успенским, представлял, как они будут наперебой вспоминать о прошлом, шутить, смеяться. Но только сейчас, вглядываясь в массивную деревянную дверь иссиня-серого цвета, Алексей Иванович со всей отчетливостью осознавал — время не оставило ни ему, ни Константину возможности признать друг в друге прежних мальчишек.

— Здравствуйте, ваше преосвященство, — сказал он, войдя в келью и останавливаясь возле порога.

Молвив заранее приготовленную фразу, Алексей Иванович поднял от пола глаза и встретился с настороженным взглядом священника. Напротив него стоял совсем незнакомый пожилой мужчина с пушистой белой бородой, белыми, расчесанными на пробор, длинными волосами и мохнатыми белыми бровями. И как бы Травин ни вглядывался, как бы ни искал хоть малейшую узнаваемую ему черточку в облике человека богатырского роста, он натыкался на словно вылепленное по чьему-то заказу лицо, напоминающее одного из святых апостолов.

Когда они с Ободовским столкнулись в Александро-Невской лавре с архимандритом Успенским, Алексей Иванович не успел его порядком рассмотреть. Не до того ему было, теснимому монахами и обвиняемому в неуважении к их святейшеству. Теперь же — вот он, рассматривай, ищи знакомые черты. Ан нет. Ни единой зацепки, ни малейшего намека на узнаваемость в этой глыбе худенького мальчишки-семинариста, который запечатлелся в памяти.

Размышляя над переменами в лице Успенского, художник не обратил внимания, как священник рассматривал его. Порфирий, получив информацию от своего товарища протоиерея Михаила Федоровича Раевского о художнике Травине, ищущем с ним встречу, не раз пытался вытащить из воспоминаний образ знакомца из Галича, но в бессилии отказывался. Сейчас перед ним стоял седой мужчина с лицом, испещренным множеством морщин, с детской улыбкой на губах, но ничем даже отдаленно не напоминающий озорного мальчишку из прошлого, имя которого давно забылось.

— Что мы стоим? — первым спохватился архимандрит. — От того, как долго мы будем присматриваться один к другому, память не вернет нам образы, растворенные временем.

— Право, с вами нельзя не согласиться, — вежливо ответил Травин и проследовал вглубь кельи вслед за священником.

— Протоиерей Михаил Федорович Раевский, с которым вы в свое время совершили путешествие на поезде из Москвы до Санкт-Петербурга, проводя время в интереснейших беседах, говорил мне, что вы родом из Галича и в молодые годы встречались со мной. Позвольте поинтересоваться — где и как это было? — чуть нараспев неторопливо выложил свой вопрос Порфирий.

— Вы правы, ваше преосвященство, такой разговор имел место. Говорил я Михаилу Федоровичу о нашей с вами встрече. Тогда вы, будучи семинаристом, по просьбе своего батюшки прибыли в Галич для рисования домика, и я имел честь рисовать оный дом, — в тон священнику неторопливо ответил Алексей Иванович.

— Там я еще в лапту играл? — тихо и осторожно сказал Успенский, и веселые искорки мелькнули в тусклых глазах священника.

— И вас чуть было не поколотили за хорошую игру, — уверенно добавил, улыбаясь Травин.

— Но им не удалось меня поколотить, потому что на помощь семинаристу пришел молодой человек по имени Алеша, — зажмурился Порфирий и протянул художнику обе руки.

— И пошли они вместе с Константином к Преображенскому собору, чтобы отыскать домик, где когда-то жили дед и бабушка семинариста, — сказал Травин, пожимая руки Успенского.

Они посмотрели друг на друга и засмеялись. Два взрослых человека хохотали, не сдерживая себя. По щекам обоих текли слезы радости и, смахивая их рукавом одежды, а то и просто тыльной стороной ладони, они продолжали разговор.

— Скажите, пожалуйста, а вы намедни не были в Александро-Невской лавре? — отсмеявшись, спросил Успенский.

— Приходили туда с другом. С вами чуть было не столкнулись под аркой. Вы нам еще дорогу уступили. А монахи за это нас чуть не побили, — срываясь на смех, вспомнил Алексей Иванович.