Золото твоих глаз, небо её кудрей

— И опять вы правы! — Амвросий прямо-таки лучился доброжелательством. — Потому что разжечь интерес обывателя к геологии можно только в обстоятельствах совершенно исключительных. Ну, скажем, если от этого будут зависеть права на какие-то территории. Хотя сейчас это совершенно невозможно. А вот с астрономией? Именно сейчас? Вы подумайте. Подумайте. Подумайте… — шептал змий, медленно обвиваясь вокруг кресла с хемулем и как бы окружая его собой со всех сторон. Голова его, однако же, висела неподвижно перед лицом профессора.

— Вы хотите сказать… — пролепетал Пшибышевский, сжимая голову руками.

— Календарный вопрос сейчас невероятно важен, именно сейчас важен, — нашёптывал змий, — и если вы откроете, что в году образовалось три лишних дня… вы привлечёте огромное внимание к астрономии как науке… и не только в Хемуле, везде… и даже если с вашей гипотезой не согласятся… вы уже сделали открытия, великие открытия… вы станете известным… знаменитым… великим… — змей говорил всё тише, но профессор слышал его всё лучше, — вы откроете массам астрономию… это ваш долг… вы должны… вы станете великим… должны… великим… должны…

— Но как же моя научная репутация! — вскричал астроном.

— Репутация? — Амвросий величественно изогнулся, изображая вопросительный знак. — О да, репутация! О ней-то и речь. Будет она у вас или нет. Или вы останетесь в истории великим астрономом, который один раз ошибся… и признал свою ошибку… или вас забудут раньше, чем вы умрёте. Потому что астрономия никому не будет интересна.

Воцарилось молчание.

— Ну если вопрос стоит так… — промямлил хемуль. — Да. Ради такой цели я могу высказать недостоверную гипотезу. Но я сам же её потом опровергну! Сам!

— Как вам будет благоугодно! — сказал змий. — Можно сразу же после собрания тридцатого числа. Но я бы советовал повременить. Нужно разжечь интерес публики к проблеме орбиты Земли. А также и орбитам других небесных тел. Понимаете?

— Н-ну допустим… — профессор чувствовал себя сбитым с толку — и в то же самое время обнадёженным. — Я вот только не пойму — зачем вам был этот разговор? Вы ж меня уже купили и запугали. Я на всё согласился. Тогда зачем?

— Ну если вы так ставите вопрос… Хорошо, попробую объяснить. Вы разбираетесь в небесных телах, не так ли? А я разбираюсь в существах. Вот вы — честный, я вам это уже дважды сказал и третий раз повторю. Честный. Это не в том смысле, что вы солгать не можете. Можете, конечно. Вас можно запугать, купить, обмануть. И вы солжёте. Но после этого вы будете чувствовать себя нехорошо. А перед этим — ещё хуже. Другой-то соврёт — как с гуся вода. Некоторые даже удовольствие получают от вранья своего. А вы нет. У вас на ложь реакция физиологическая. А с физиологией спорить — что переть против рожна. Вот вы даже собрались было соврать, встали, рот раскрыли… И так-то вам тошно станет, что вы возьми да и ляпни правду. И гори оно всё синим пламенем… Вот этого нам не надо.

Астроном промолчал.

— Но есть обстоятельства, — продолжал разглагольствовать змей. — Которые даже для хорошего существа выше правды. Вот, скажем, вы сегодня обедали в «Дырявой Ложке». Вам было противно. Но вы всё съели. Потому что наш дорогой Анонимус убедил вас, что вам обязательно нужно попасть на важную встречу. И вы физиологию свою успешно преодолели.

— Потом я проблевался, — сказал Пшибышевский.

— Потом, — кивнул змей. — Но всё-таки вы здесь. Вы смогли всё это съесть. Потому что у вас была перспектива. И сейчас я вам тоже дал перспективу. О которой вы даже и не думали. И заметьте — я говорил вам чистую правду. «Казус тридцатого февраля» вызовет огромный интерес к астрономии. Я гарантирую это.

Пшибышевский собрался с мыслями.

— Два вопроса можно? — на этот он не стал уклоняться от взгляда змея.

— Можно, — сказал змей.

— Почему вы хотите отстранить от власти Морру? Она мешает вам править?

Змей молча размышлял несколько долгих миновений.

— Вы понимаете, кто я? — спросил он, наконец.

— Главный, — сформулировал Пшибышевский. — Принимающий решения.

— Нет, — Амвросий решительно мотнул головой. — Я не принимаю никаких решений. У меня нет административной жилки, совсем. Да и вообще, не царское это дело — управлять.

Впоследствии, вспоминая этот момент, Йофан Кшиштоф Дариуш Пшибышевский не мог отделаться от одной иллюзии: ему показалось, что над головой змея вспыхнула зубчатая золотая корона. Хотя, скорее всего, это был случайный солнечный блик.

— Моё дело, — продолжал змий, — выдавать лицензии ответственным лицам. На то, чтобы быть ответственными лицами. А для этого нужно разбираться в существах.

— И что же? Какое это имеет отношение к Морре? — астроном наморщил лоб, отчего тот пошёл складками.

— Я был не против Морры, — медленно проговорил Амвросий. — Не потому, что на том первом собрании нас, так сказать, загипнотизировали. Хотя это было. Но на меня такие штуки не действует. Я позволил Морре стать нашей правительницей, потому что она — существо хорошее и полезное. Мы с коллегами решили, что она будет хорошо заботиться о Хемуле. И до последнего времени так оно и было.