Золото твоих глаз, небо её кудрей

Я не сказал «вон отсюда» по нескольким причинам. В том числе потому, что помнил про скорчер в портфеле. Мне не хотелось, чтобы этот человек ушёл, а потом спалил бы Тосин дом. В ту же секунду я понял, что всё-таки зайду к Тосе. Возможно, даже сегодня. Если избавлюсь от Саула, который сейчас буравил меня взглядом.

— Благодарю, — церемонно сказал он. — Вы выслушали. И не стали устраивать сцену благородного негодования. Прежде всего: я не брат. Я что-то вроде наёмника. У меня осталось право ходить по ветвям тентуры. И я иногда берусь за такую работу. Вам тоже никто не предлагает вступить в Братство. Вам предлагают работу по найму. И по профилю, — добавил он.

Я не понял — и по мне это, видимо, было заметно.

— Очень нужен хороший врач, — пояснил он. — И ветеринар, что в данном случае одно и то же. Растениями тоже придётся заниматься. Зато в вашем распоряжении будут лучшие технологии, которые только можно найти в реализованной тентуре. И в некоторых ветвях нереализованной.

— Профессиональный рост предлагаете? — я попытался вложить в эти слова хоть немного сарказма.

— И это тоже, — серьёзно отвечает Саул. — А также комфорт и хорошее содержание. И очень долгую жизнь. Уже за одно это…

— Ещё чего надо? — это опять Тося. Я снова её не заметил.

— Чай, наверное, — сказал я на автомате.

— Большой чайник, — добавил Саул. — И две чашки. Вас готовили в эс-даблъю-эй-ти? — спросил он Тосю.

— Нет, — сказала Тося с презрением. Оно было написано на чёрном лице крупными буквами. Пожалуй даже русскими.

— Значит, армейский спецназ. Узнаю по походке, — объяснил Саул.

Тося кивает, самодовольно улыбается и уходит, пошевеливая обширными бёдрами. Я мысленно кляну себя за дурость. Почему я этого не понял раньше? Просто не хотел, — прихожу я к единственно возможному выводу.

— Так вот, — Саул возвращается к разговору, — почему именно вы. Видите ли, нам нужен не просто врач. Нам нужен врач, который чтит клятву Гиппократа. Вы её чтите. Во время вашей Гражданской вы лечили красных, которых ненавидели. В другой ветви вы лечили белых, которых презирали. Во время войны вы лечили негров, к которым чувствовали отвращение…

— Не чувствовал, — сказал я. — Я не любил их и боялся, да. Но это другое.

— Вы вылечили ту собаку, — наконец, сказал Репнин.

— Кто вам об этом рассказал? — как можно спокойнее спросил я.

— Сначала расскажите, как это было на самом деле, — попросил Репнин. — Для нас это важно. Очень важно, — добавил он, не сводя с меня глаз.

— Ничего особенного, обычная история, — я демонстративно поморщился. — Второй год войны, Вашингтон. Я был призван в качестве полевого врача. Впрочем, сначала меня хотели расстрелять.

— За отказ брать в руки оружие? — уточнил Саул.

— Именно. Но потом начальник расстрельной команды вспомнил, что я вылечил его отца. Они там посовещались и решили, что расстреливать хорошего медика глупо. Меня отправили в Вашингтон. Это было неприятное место.

— Могу себе представить, — пробормотал Репнин.

— Мы расчищали развалины, — перебил я его. — В развалинах пряталась семья. Белые. Отец, мать, ребёнок. Отец умирал от радиации, помочь ему было уже ничем нельзя. На ребёнка напала собака. Она когда-то была домашней, на ней был ошейник. Видимо, оголодала. Мать ребёнка ударила собаку ножом. Та покусала её тоже. Мы нашли их через полчаса после того, как всё это случилось. Я смог вытащить на этот свет и женщину, и пса. Ребёнок всё-таки умер. Во всех трёх случаях я сделал всё, что мог.

— Я понял. И всё-таки — почему вы стали лечить эту собаку?

— У меня были лекарства и бинты, — ответил я. — И немного времени.

— А если бы собака загрызла вашего ребёнка? — Саул чуть приподнял подбородок и опустил веки. — Вы бы сделали то же самое?

Я усмехнулся ему в лицо.

— Я видел много смертей. Разных смертей. И знаете что? Ни одна из них мне не понравилась. Так что я решил — чем меньше смертей, тем лучше. Мы все умрём, но никто из нас не заслуживает этого. Поэтому я никого не убиваю. И всех лечу. Правых, виноватых, ангелов, чертей, преступников, героев, обывателей. Животных. Всех, кому могу помочь. Пока не кончатся бинты и лекарства. Разумеется, — я сделал необходимую паузу, — это только моё. Я никого не пытаюсь убедить, особенно разговорами. Человек приходит к чему-то или не приходит ни к чему. Я пришёл к этому.

Саул промолчал.

— Я работал на Вечность потому, что они предотвращали лишние смерти. И тоже не думали, чьи именно. У них была задача — искать хорошие варианты истории. И они это действительно делали! Плохо делали, криво делали. Но благодаря им кто-то, кто должен был умереть, оставался жив. Это было для меня важно. Дальше вы знаете.

— Дальше я помню, — поправил меня Репнин. — Ну что ж. Перейдём к сути предложения. Я сказал, что делаю его от имени Братства. Но я не сказал, что это предложение самого Братства. Хотя братья будут так думать. Видите ли, они замыслили некий проект. Нечто вроде зоопарка, где будут выращиваться интересные для них им существа. Которые нуждаются в уходе и заботе. Многие из этих существ покажутся вам отвратительными.