Золотое руно (сборник)

На экране возник крупный план горящего костра, потом камера отъехала, и стало видно, что вокруг костра сидят первобытные люди с нависающими бровями. Из костра взлетели искры, и камера поднялась вверх, следя за их полётом в безлунное ночное небо. Скоро искры пропали, но небо было полно звёзд, и высоко в зените его пересекал Млечный путь. Камера продолжала подниматься, и зазвучал дробный фортепьянный ритм Джерри Ли Льюиса. Скоро камера уже была в небе, и кадр сместился вниз, показывая ночную сторону Земли и солнце, выползающее из‑за её изогнутого края. Камера полетела к солнцу, его испятнанное лицо заполнило экран; с поверхности начал подниматься протуберанец. Голос Льюиса громко запел « Благослови же их Господь, огромные шары огня![227]» Протуберанец упал обратно на поверхность солнца, но на фоне космической пустоты остались огненные буквы названия передачи: « ОГРОМНЫЕ ШАРЫ ОГНЯ! [228]»

Песня продолжала звучать, пока камера двигалась сквозь космос, мимо раздутого красного гиганта рядом с чёрной дырой, которая высасывала из него материал; мимо двойной звёздной системы; мимо вспыхивающего и гаснущего пульсара; сквозь Плеяды, голубой свет которых рассеивался окружающей их туманностью…

Появился второй титр: С КЛЕТУСОМ КОЛХАУНОМ. Джерри Ли Льюис снова пропел «огромные шары огня!», и заставка закончилась.

После полусекундной паузы появилось изображение самого Клита – будто состоящего из одних неуклюжих конечностей и глупой улыбки. Он стоял в сумерках на дощатом настиле на краю субтропического болота.

Появился третий титр: ПРОГРАММА ТРЕТЬЯ: ПОДАТЬ РУКОЙ.

– Добрый вечер всем, – сказал, улыбаясь, Клит. – Фрэнк почувствовал, как в глазах у него защипало. Боже, как ему не хватало этого человека. В полутёмной комнате это было словно снова встретиться с ним.

– Вы знаете, что я с Юга, – продолжал Клит, глядя прямо в камеру – прямо на Фрэнка. – Из Теннесси, точнее. Но сегодня вечером мы отправились гораздо дальше на юг – почти так далеко, насколько вообще можно забраться на юг, не покидая наших старых добрых Штатов. Мы в национальном парке Эверглейдс на самом кончике Флориды. – На заднем плане на фоне розового неба пролетела цапля; её длинные ноги и шея были лишь немного длиннее, чем у Колхауна. – Мы явились сюда, чтобы увидеть то, что дальше на север уже не увидишь. – Он указал костлявой рукой, и камера проследовала за ней, пока в кадре не показалась яркая звезда, висящая над самым горизонтом между двумя пучками камыша.

– Это Альфа Центавра, – сказал Клит. – Выглядит вполне обычно, но это ближайшая к Земле звезда за исключением Солнца. До неё где‑то двадцать пять триллионов миль – рукой подать. Наш ближайший космический сосед.

Фрэнк нажал кнопку быстрой перемотки. Клит безмолвно забегал, словно кистоунский коп[229]. Время от времени его прерывало изображение карты созвездия Центавра. Через некоторое время Фрэнк отпустил кнопку.

– …но Альфа Центавра – это не просто звезда, – говорил Клит. – На самом деле это три звезды, очень близкие друг к другу. Мы называем их Альфа Центавра A, Альфа Центавра B и – ни за что не догадаетесь – Альфа Центавра C. О да, астрономы – прирождённые поэты. – Его лицо пересекла широкая улыбка. – Так вот, из них троих Альфа Центавра C ближе всего к нам, так что иногда мы называем её позамысловатее – Проксима Центавра; «проксима» – это по‑латыни «ближайшая». Вот ещё одна вещь, которую вам стоит знать об астрономах – мы так любим пятидесятидолларовые слова[230], потому что для большинства из нас это единственный способ подобраться поближе к пятидесяти долларам. – Он улыбнулся снова.

Картинка сменилась на празднование Марди‑Гра в Новом Орлеане; Клит шёл по праздничной ночной улице. Он остановился возле человека в пёстрых одеждах, жонглирующего тремя горящими факелами.

– Конечно, сказал Клит, – когда три звезды оказываются поблизости друг от друга, всё становится гораздо интереснее. – Камера сделала наезд на пляшущие в воздухе факелы, а отъехала уже от камина в хижине Клита в горах – обычный приём в этой передаче. Колхаун сидел за старым деревянным столом. За его спиной виднелась пузатая переносная печка, а на стене висело охо ничье ружьё. На столе стояла ваза с фруктами.

– A и B – крупные звёзды, – сказал Клит. Он взял из вазы грейпфрут. – Представим себе, что это A – большая жёлтая звезда, очень похожая на наше солнце. На самом деле она даже немного больше солнца и где‑то на пятьдесят процентов ярче.

Он протянул руку к вазе и извлёк из неё апельсин.

– А вот это пусть будет B – меньшая и более тусклая оранжевая звезда. B примерна на десять процентов меньше нашего солнца, и даже вполовину не такая яркая – как моя кузина Бо. – Клит подмигнул в камеру. Потом он пошарил в вазе с фруктами и отыскал в ней вишню. – И, наконец, C – собственно, это какое‑то несчастье, а не звезда, холодный, тусклый красный карлик. Эта бедолага такая маленькая и тусклая, что её никто не замечал до самого 1911 года.