Золотой день

– Значит, так, – без всяких приветствий и предисловий начал Альпер, – господин Эмре достал всех и настаивает на том, что это убийство. И ничто иное. И не рядовое какое-нибудь, простенькое убийство, а убийство его собственной жены. Так сказать, убийство века. Или, как минимум, года. Его самого, кстати, проверили: все чисто. Был в Стамбуле, ни свет ни заря приехал в аэропорт, вылетел первым же рейсом. Летел бизнес классом, его везде видели, помнят и так далее. Не алиби, а конфетка. Никакого браслета в квартире не нашли, видать, одна из твоих дамочек его с собой прихватила. Бывает! Клептомания, сам понимаешь. Тебе велено сегодня и завтра их всех опросить…

– Мне? – удивился Кемаль. – Но я же объяснил, что моя жена и сестра…

– Ой, да все понятно, – нетерпеливо перебил коллега. – При нормальном раскладе тебя бы к ним и не подпустили. Но тут же этот Темизель! Ты бы его видел: во все вмешивается, везде свой нос сует, учит всех, как работать, кричит, звонит чуть ли не министру. Короче, шеф сказал: женщин опрашиваешь ты, никто другой все равно ни черта не разберет, даже если сотню кассет на их треп истратит. А у тебя память! И потом они к тебе должны с доверием отнестись, знакомый все-таки. Жена у тебя вне подозрений, а к сестрице уже кого-то отправили, чтобы все, так сказать, выглядело официально и законно. А к остальным – ты. Знаешь, как шеф выразился? «В интересах целесообразности». Говорил же я тебе: этот господин – какая-то шишка!

– А им всем уже сообщили? – поинтересовался Кемаль, думая, как лучше построить опрос женщин, любая из которых может запросто оказаться убийцей.

– Зачем же? Не хотели тебе игру портить. Может, ты захочешь изобразить розыск браслета с сапфирами, или еще что-нибудь, или выяснить у мамочки, почему ее сынок Тимурчик бросает машины где попало. Словом, вперед. Пока эти тетки не сговорились!

– А этот Тимур? Ты с ним с утра беседовал?

– Никак нет. Не соизволили явиться. Можешь заодно его прощупать. Что-то он очень вовремя попался, ты не находишь?

– Да, странная история. Домработницу допросили?

– Тоже нет. Темизель говорит, что понятия не имеет, как жена с ней договаривалась. Иногда она ее на выходные отпускала или звала на час-два. Может, после золотого дня дала ей отгул? Словом, его величество не в курсе.

– А телефон или адрес есть?

– Уже, – в свойственной ему насмешливо-шутовской манере ответил Альпер. – Не один ты умный. Мы здесь все такие. Телефончик нашли: в записной книжке на букву «Д» записана некая Гюльтен. Без фамилии. Муж говорит, что ему кажется, что вроде бы эту последнюю девушку так и звали, хотя лично он с ней почти не виделся и не разговаривал. «Д», видимо, означает «домработница». Никто там не отвечает, – Альпер протяжно зевнул, – адрес пока не искали, не до того было, тут и других дел полно, кроме этого Темизеля. Да и не горит. Рано или поздно эта Гюльтен объявится, вызовем ее сюда – и все дела. Ладно, я скоро сменяюсь, спать пойду. Тебе бы тоже не мешало. А дам завтра опросишь.

Наверное, он был прав.

Жизнерадостный Альпер воспринимал свою работу именно как работу, не преувеличивая ее значения ни в собственной жизни, ни в обществе в целом. Впрочем, о последнем он вообще вряд ли задумывался. Он никогда не напрягался ради того, чтобы самостоятельно восстановить картину преступления, никогда не выходил за рамки данных ему начальством указаний, он, скорее всего, и не думал ни о каких преступлениях в нерабочее время. Зачем? Ему же за это не платят.

Но Кемаль не умел и не хотел выбрасывать из головы все мысли о работе, едва заканчивался его рабочий день. Он никогда и не думал о том, когда, собственно говоря, он начинается и заканчивается – этот рабочий день. Работа и интерес к ней были просто частью его жизни, почти всей его жизнью, и он отдавал ей столько времени, сколько было нужно, а не сколько официально полагалось.

И он понимал, что ждать до завтра нельзя.

Начинать надо уже сегодня – хотя бы с категорического запрещения Элиф обсуждать случившееся со своими подругами. И чем быстрее удастся опросить всех женщин, тем больше вероятность, что они ничего не забудут. Точнее, что-нибудь каждая непременно забудет: наша память очень избирательна, но все же сегодня шансов получить более точную информацию, не разбавленную домыслами, искажениями и взаимными договоренностями, куда больше, чем завтра. Ведь пока эти женщины не обсуждают и не обдумывают события вчерашнего вечера, поскольку не догадываются об их важности.

Или одна догадывается? Жаль, Альпер поленился отыскать домработницу, наверняка она уходила последней и могла сообщить, в каком состоянии оставила хозяйку. И поила ли ее водой из собственных рук или с ложечки.

Снова зазвонил телефон. Домашний.

Кемаль метнулся в гостиную и успел ко второму звонку.

– Здравствуйте, я могу поговорить с Айше?

Незнакомый женский голос. Чуть торопливый и, может быть, нервный.

– Видите ли… – замялся Кемаль. Будить жену не хотелось. Обойдутся ее подружки, пусть поспит. – Она простудилась и сейчас спит. Не хотелось бы ее беспокоить. А что ей передать?