Золотой день

Айше отнесла щипцы на место и, садясь за стол, подумала: «Он тоже будет действовать. Соберется с духом, поймет, что совершил ошибку, что следствие все-таки ведется и смерть Лили не считают самоубийством или несчастным случаем, и будет что-то предпринимать. Помечется в отчаянии, как я, а потом будет непременно что-то делать. Убийца ведь всегда – человек действия. Иначе он не решился бы и на убийство. И он будет исправлять свою ошибку. Хорошо бы только, чтобы его действие не было еще одним убийством!».

Вновь обретенная схема подняла ей настроение, и Айше вернулась к началу своих размышлений. Нет, она не забыла их ход, она зачеркивала знаки вопроса, стоявшие в схеме между именами Софии и Лили, и вместе с тем понимала, что какую-то мысль упустила. Даже если ей сейчас удастся сформулировать все свои мысли, связанные с предположением о лжи и виновности Софии, – с эмоциями это сделать не так просто. А то, что она хотела ухватить за хвост, как рыбку, было не мыслью, а скорее чувством. Ощущением, что что-то не так. Что где-то рядом есть ложь, кем-то не очень хорошо продуманная или, наоборот, чересчур запутанная.

Она рассматривала схему, вспоминала, каким образом каждая из женщин пыталась оправдаться, обезопасить себя и отстраниться от этой истории. Ведь каждая старалась. И, наверное, так и должно было быть. Смерть, как и детектив, никого не оставляет равнодушным.

Да, без схемы пришлось бы трудно. Их было слишком много.

Десять женщин, прислуга, дочь одной из них и она сама, Айше.

Тринадцать. Минус два: спокойно вычитаем себя, сыщик не убийца, это закон жанра. И жертву.

Все равно слишком много.

Не годится ни для повести, ни даже для романа. Читателю будет сложно запомнить детали: имена, внешность, профессия, родственные связи каждой из десяти, нет, одиннадцати героинь должны быть описаны и проанализированы. И в конце книги читатель должен самодовольно сказать, что так и думал – это, конечно, она! С первых страниц было ясно.

Более честный читатель может и признаться, что уж на нее-то никогда бы не подумал, но и в этом случае ему нужно как минимум дать возможность сориентироваться в предлагаемой системе персонажей.

Хороший детектив не должен быть перенаселенным. Даже этот знаменитый французский фильм с зонгами, как у Бертольда Брехта, вместил всего «восемь женщин».

Нет, десять это чересчур. Когда каждая из них обрастет собственными связями и проблемами, число действующих лиц перевалит за сотню, характеры смажутся, и это будет совершенно нечитабельно. К тому же…

«К тому же, дорогая моя, ты пока ничего не пишешь! – оборвала она бесполезные рассуждения. – У тебя жизнь, а не роман, вот и работай с тем, что есть. Скоро Кемаль придет, а у меня, кроме мотива для Софии, ничего нового!».

Впрочем, ничего действительно нового он от нее и не ожидает – откуда? А вот разобраться в том, что имеется, хорошо бы сегодня. Мало ли, что случится завтра.

Айше пронумеровала женщин в схеме и стала делать сокращенные выписки. Возможность дать Лили лекарство, в сущности, была у каждой, но сделать это можно было только в том случае, если Лили приняла его добровольно и осознанно. Например, какая-то подруга и прежде давала ей какие-то таблетки или… да, врач.

Дилара. Она врач, и ей было бы легко убедить кого угодно принять любую таблетку.

Или та же домработница. Лили могла попросить ее принести что-нибудь от головной боли, а та подсунула ей… нет, слишком много допущений. Не могла же эта Гюльтен предвидеть, что у хозяйки заболит голова. Да и таблетки, если они были не такими, как всегда, могли вызвать у Лили подозрение.

Могла, могли, могло…

С возможностью не получалось. Айше абсолютно не помнила, уединялась ли с кем-нибудь хозяйка, перемещений и передвижений было так много, да и, не зная, какие точно взаимоотношения были между Лили и ее подругами, ничего не вычислишь.

Значит, мотив. Айше прекрасно понимала, что за три дня выяснено так мало, что реальный мотив, скорее всего, нигде не обнаружился. Хотя… кто знает?

Дамы говорили много, сообщали мало; выгораживали себя и обвиняли подруг; каждый факт в их занимательных историях следовало проверять, как минимум сопоставляя их рассказы. Айше провела не один час, вновь и вновь выслушивая их откровения, и сейчас ей казалось, что кое-что она может считать доказанным.

Например, госпожа Филиз. Полная, обтянутая брюками дама, обвиненная в краже браслета. У нее просматривается весьма убедительный мотив, разве нет?

Элиф сказала, что Филиз просила у нее в долг крупную сумму. Очень крупную. Она даже не назвала ее, а предварительно прощупала почву. На предмет принципиального согласия. Мол, ей очень нужны деньги. Прямо сейчас. Срочно. Потом расскажет– зачем. Только ей одной и не по телефону.

Хороший ход. После этого почти каждая женщина, поддавшись любопытству и купившись на обещание откровенности, к тому же эксклюзивной, моментально выложит все о своем материальном положении. А если и не все, то достаточно, чтобы сделать вывод: даст деньги или не даст.