Золотой день

Нет, такие вопросы пусть ему задают в участке. Интересно, его сестра понимает, что ее показания…

– Значит, вы не об этом секретничали с ней на золотом дне? Я, честно говоря, кое-что слышала. Случайно.

Видимо, где-то здесь проходила граница между тем, что Илайда была готова рассказать, и тем, что она намеревалась скрыть, потому что взгляд ее заметался, а глаза вновь наполнились слезами.

– Вы слышали? Но это же… это совсем другое. Я вам лучше про браслет расскажу. Про то, как он нашелся.

– Про браслет потом, Илайда, – Айше решила проявить строгость. – Давайте-ка по порядку. Чтобы я ничего не домысливала. В конце концов, то, что не имеет отношения к этим смертям, останется между нами и все. И вы, если не захотите, сможете со мной никогда не встречаться. Дело в этом вашем… друге, правильно?

Илайда покраснела и опустила глаза.

– Да, – выдавила она из себя, – и в моем муже.

Понятно. Значит, эта молодежь, несмотря на все электронные новшества, прекрасно понимает, что можно, а что нельзя. И где проходит – пусть виртуальная, но такая четкая во все времена – граница между ними. И компьютерная измена – все-таки измена. По определению. Ты вроде бы не делаешь ничего плохого, ты просто общаешься с кем-то, заполняя пустоту, в которой существуешь. Но при этом ты говоришь, что не замужем, или что не любишь мужа, или что твой муж стар и безнадежно отстал от жизни, или еще что-то, что удержит у экрана твоего далекого и зачем-то нужного тебе собеседника. Счастливые женщины не склонны к флирту и пустым, многозначительным разговорам – так было во все времена. Никто и не ведет с ними этих разговоров: мужчины безошибочно чувствуют, когда вокруг женщины вдруг образуется пустота, которую можно и заполнить. При виртуальном общении ты невольно прибегаешь к обману. А как же иначе? Как же удержать возле себя этого невидимого, заэкранного собеседника? Тут не годятся паузы и недомолвки, и улыбка теряет свой смысл, замерев на круглом глупом значке-символе, и ты должна все проговаривать словами. А слова кто-то может и перехватить и прочитать.

Сколько мужей мучилось неизвестностью, не зная, как объяснить тот или иной взгляд жены, брошенный на другого. Означает ли он что-нибудь, или показалось? А эта улыбка – она особенная или самая обыкновенная?.. Компьютерная измена не оставляет места для сомнений и возможности двоякого толкования, как когда-то любовные письма. Но если до этих писем доходит не всякая история, ограничиваясь взглядами, улыбками и неуловимыми, летающими в воздухе и тающими словами, то компьютерная история без доказательств измены и не начинается. Ты говоришь кому-то: «Ах, мне так скучно, так одиноко…», ты знаешь, что поступаешь плохо, предаешь того, кто тебя любит, а потом всегда можешь сказать: но ведь ничего не было, это просто компьютер, мы ни разу не встречались, я даже не знаю, как он выглядит, не понимаю, что тут такого… и нанизываешь эти оправдания, как бусинки, на тоненькую ниточку уверенности в собственной правоте. А она может разорваться в любой момент, потому что в глубине души ты знаешь, что стала предательницей, и чем больше бусинок-оправданий, тем тяжелее нитке, – и вот они уже рассыпаны по полу, никому не нужные и блестящие, их было не удержать никакими усилиями, когда они брызгами рванулись во все стороны, и ты еще долго будешь находить их в самых темных закоулках комнаты, где-нибудь под диваном или шкафом.

В самых тайных закоулках своей души.

Правота не нуждается в оправданиях, как красота в самодельных бусах.

Оправдывается виноватый.

– Но ведь ничего не было, мы ни разу не встречались, просто глупо так ревновать и устраивать скандалы из-за ерунды, но он… – говорила Илайда, используя те самые тяжеловесные бусины, которые веками пытаются собрать воедино все виноватые жены и мужья.

Айше стало невыносимо скучно. Она знала, или ей казалось, что знала все, что может сказать эта девочка, и не сочувствовала ей. Она терпеть не могла ложь и старалась прибегать к ней только в самых безобидных случаях, произнося с улыбкой очередное «Доброе утро» и «Спасибо, все хорошо». Но если нормальные люди в подобных случаях лгут автоматически, не замечая собственной лжи, то Айше даже такие простые вещи давались с трудом.

Она слушала Илайду и смотрела в окно, за которым ветер трепал последние листья на огромном грецком орехе, достающем почти до крыши дома и летом создающем своей листвой приятную зеленую тень в кабинете.

«Этим летом обязательно поеду на дачу, – ни с того ни с сего подумала она, – засяду там и напишу наконец книгу. Обе книги, и детектив, и про Шелли. Кажется, эта девушка больше не скажет ничего интересного. Конечно, для нее отношения с мужем важнее, чем какие-то убийства. Или это все-таки не убийства? Черт, ничего не поймешь в этой истории… столько всего произошло, а как будто ничего и не начиналось. Я бы такую читать не стала…»

– И я думаю, что ему все рассказала тетя Гюзель.