Золотой гобелен

Мы решили не скрываться — это было бессмысленно, как и сражаться с отрядом бурграхов. Вести переговоры доверили Тариму. Только мы убрали оружие и собрались в центре комнаты, дверь распахнулась. В проеме стоял, загораживая его собой и даже чуть-чуть не помещаясь в нем, настоящий великан. За ним толпились еще человек десять. Видимо, к передовому отряду подоспела подмога.

Выражение лица стоявшего в дверях, спокойное и немного удивленное, — он не ждал увидеть трех человек там, где только что был один, — вселяло надежду, что он не ринется в бой, не поговорив с нами. Да и клинок, был спрятан в украшенные драгоценными камнями ножны, пристегнутые к не менее массивному и богатому поясу.

Когда бурграх зашевелился, стало понятно, какая его часть не вошла в дверной проем. Естественно, это был руки. Он сделал шаг вперед, и в нашу сторону полетели четыре полыхнувших серебряным пламенем молнии.

Одна угодила в зеркало, и по его поверхности пошли трещины. Надо понимать, портал приказал долго жить. Три остальных ударили по нам — мы даже не успели понять, что происходит. Глуповатое выражение исчезло с лица вошедшего и занявшего половину комнаты гиганта.

Оседая на пол я беспомощно смотрел, как остаток пространства заполняется отрядом охраны. Когда все вокруг превратилось в скопище шевелящихся рук и любопытных глаз, бурграхи закончились.

Краем глаза я видел лежащих на полу близнецов. Видимо, это было какое-то парализующее заклинание, пошевелить я не мог даже глазами, хорошо еще не ослеп. Нас ловко подняли — благо рук хватало — и понесли по темному коридору.

Стены и потолок были ровного серого цвета — камень, покрытый штукатуркой. В конце коридора дорогу преградила массивная дверь, окованная металлом. Не занятые перенесением неподвижных нас солдаты, повозившись с замком, распахнули створки двери. За ней оказался выход на улицу или внутренний двор, пока не было понятно устройство дворца, но картина вокруг изменилась.

Стало светлее. Стены были сложены из песчаника. Где-то журчала вода. Тонкая резьба покрывала все видимые поверхности. Потом появился источник звука и запахло свежей влагой. Нас пронесли мимо фонтана. Высокие чаши из золотистого, в тон стенам, мрамора поднимались на тонких основаниях как гигантские кубки. Каждую украшала голова какого-то животного. На мой взгляд, это были драконы, но без остального тела с уверенностью определить сложно. Из пасти каждого чудовища вытекала тонкая струйка и звонко падала в массивную чашу на полметра возвышавшуюся над полом.

Высокий потолок проплыл над моей головой. Выход был украшен резной аркой. Ее центральная часть чуть-чуть не доставала до голов степенно идущих бурграхов.

Плавно спустившись по ступеням, они вышли во двор, залитый полуденным светом. Широкая лестница, окруженная колоннадами и арками, скрывавшими внутренние помещения, уходила вправо и исчезала из поля зрения. Бурграхи, не замедлив шага, пересекли двор и внесли нас под своды прохладного коридора, уходившего вглубь дворца. После нескольких поворотов я перестал понимать, в каком направлении мы движемся. Совершенно темные коридоры, освещенные лишь несколькими факелами, сменялись залами с огромными окнами, потом снова все погружалось в полумрак.

Пальцы начало покалывать. К ним очень медленно возвращалась чувствительность, но о том, чтобы двигаться, не было и речи. Ладони несущих меня бурграхов смыкались на руках и ногах, как каменные оковы. Оставалось только наблюдать за сменой декораций.

Начался спуск. Один уровень, второй, третий. По моим подсчетам, мы должны уже были находиться в глубине горы. Гладкие желтоватые стены сменились темным, грубо обработанным камнем. К коже лип влажный холод.

Мы остановились в коридоре со множеством дверей. Свободные от ноши солдаты открывали их одну за другой. В первую занесли Тарима. Судя по звукам, его уложили на пол, потом и нас с Кери распределили по камерам.

Я кулем свалился на пол, больно ударившись головой, когда разомкнулись тиски на моих конечностях.

— Мы вляпались, — произнес голос, — по самые брови.

А я то надеялся, что он остался в пещере. Когда дверь захлопнулась и раздался звук проворачиваемого в замке ключа, я на всякий случай спросил:

— Ты все еще здесь?

— А где же мне быть.

— Помнится, ты обещал притвориться призраком пещеры.

— Не обещал, а предполагал, но теперь передумал, — ответил Хоге.

Я научился отличать его голос от своих мыслей. Он звучал с совершенно чужой интонацией, и теперь было удивительно, как я не заметил этого раньше.

— Не заметил, потому что нечего было замечать, я все время молчал, — прочитал мои мысли вынужденный сосед по телу и по камере.

— А теперь почему не прячешься? Не очень то это приятно — говорить с собственными мыслями.

— Не могу остановиться, — пожаловался Хоге, — мне надо с кем-то делиться впечатлениями. Я только теперь понял, как мне было одиноко все это время.

— А мне что прикажешь делать, с самим собой разговаривать?

— Ты же знаешь, что я это не ты, просто иногда отвечай мне мысленно. А я пореже буду тебя беспокоить. Честно.