Золотой камертон Чайковского

– Гм, – нахмурился сосредоточенно Владимир Сергеевич. – Надо же, и не вспомню. Он что-то объяснял Наташе, когда они ругались, определенно. Потому что этот камертон, знаете ли, был непростым, он когда-то принадлежал Чайковскому! Купить он его вряд ли мог, миллионеров у нас в семье не было, а вещь была очень дорогая, одного золота сколько. Мне кажется, этот камертон ему подарил какой-то старый друг, перед смертью. Он был одиноким человеком и, умирая, завещал камертон лучшему другу. Да. Да. Вроде бы так и было.

– А как звали этого человека, вы не припомните?

– Ну что вы. Сомневаюсь, что вообще слышал его имя, – вяло взмахнул рукой Владимир Сергеевич. – Я тогда был молод, рассказы о чужих стариках мне были неинтересны. Жаль, Наташеньки нет, она, возможно, и помнила имя этого друга и смогла бы помочь, – тоскливо вздохнул Владимир Сергеевич. – Да… А теперь вот и Павлик… Может, и хорошо, что Наташа не дожила? Хоронить детей страшно.

– Да. Простите, что вынужден вас беспокоить.

Значит, золотой камертон самого Петра Ильича Чайковского, идя к машине, размышлял Александр Юрьевич. Надо бы проконсультироваться со специалистами, насколько ценным он был. Это первое, а второе – надо разыскать предыдущего владельца камертона. Вообще, надо проследить путь этой вещи от Чайковского до Павла Ившина, где-то на этом пути может скрываться убийца.

Золотой камертон – вещь заметная, наверняка в музыкальной среде кто-то о ней слышал, видел ее, хотя бы на уровне сплетен. Нужно найти надежный источник информации. Вот только где?

– Сплетника из музыкальной среды? – с удивлением переспросила Анна Алексеевна. – Даже не знаю. Я по специальности врач-стоматолог и с музыкальной средой после развода с мужем фактически не соприкасаюсь. Конечно, у меня остались какие-то знакомства. Кто-то из музыкантов долгие годы ходит ко мне лечить зубы по старой памяти. Но мне кажется, вам лучше обратиться… Гм. Даже не знаю, к кому… Нет! Знаю. Есть одна дама. Она обожает сплетни, к тому же она всю жизнь проработала аккомпаниатором, ее муж – скрипач, сын – пианист, невестка – сопрано, дочка преподает в консерватории, внук играет на духовых инструментах. Родители были музыкантами. В общем, то, что вам надо. Она «от и до» знает весь музыкальный Петербург от начала двадцатого века и до наших дней. Записывайте, – Адамович Клара Игоревна.

– Камертон Петра Ильича Чайковского? Никогда не слыхала, – категорически заявила сухонькая старушка с вытянутой жилистой шеей. Шея выглядела пугающе, казалось, что старушка то ли испытывает ее на прочность, то ли пытается заглянуть в неведомые дали за головой собеседника. А еще она напоминала капитану черепаху, которая жила у него в детстве. Она прожила у него лет десять, пока тихо не скончалась холодным зимнем днем, уснув навеки под батареей парового отопления, под которой любила греться. Так вот, у черепахи была точно такая же длинная натянутая шея с сухой, похожей на старый пергамент, кожей. Отчего-то именно эта черепашья шея всегда являлась капитану в ночных кошмарах, если таковые у него случались во время болезни или от духоты. Оттого, очевидно, и Клара Игоревна не вызвала у него никакой симпатии.

– Говорят, что Ившину камертон подарил в детстве дедушка. Очень ценная вещь, к тому же золотая, – продолжал раскручивать старушку капитан, стараясь не смотреть на ее шею.

– Никогда не слыхала. Вот, например, у скрипача Артюхова была скрипка Гварнери, так об этом весь город знал. А вот, например, Лидочка Коченова на гастролях в Милане купила себе золотой гарнитур, которой когда-то принадлежал Марии Каллас, так об этом каждая собака в городе знала. Интересно только, откуда у нее такие деньжищи взялись, это в восемьдесят седьмом году? Или, к примеру, был у нас такой композитор…

– Простите, Клара Игоревна. Но меня не интересуют приобретения всех деятелей искусств за последние сто лет, меня интересует только камертон, – бесцеремонно прервал ее Александр Юрьевич, опасаясь, что старушка заведет его в такие дебри воспоминаний, что и не выберешься.

– Гм, – поджала та сердито губы, втягивая шею в кружевной воротничок, украшенный пышным бантом. – Я ясно вам сказала, что ничего ни о каком камертоне не слыхала.

– А может, вы знаете какого-нибудь музыковеда, который специализируется на творчестве Чайковского? – теряя надежду, спросил капитан.

– Не знаю. В консерватории спросите, – обиженно посоветовала Клара Игоревна.

Да, тернист и непредсказуем путь сыщика. Сплетница не сработала. Придется тащиться в консерваторию, искать музыковеда. Такими темпами они убийство Ившина и за пять лет не раскроют. А еще надо что-то с Баскиным и Наумкиным делать. Вот, кстати, вспомнилось. Баскин Ившина ненавидел, мечтал вытрясти с него денег, а когда надежду потерял, мог не просто отравить композитора, но и украсть самое ценное, что у того имелось, камертон! И месть, и вещь дорогая! Надо бы этого Баскина вызвать на допрос и тряхануть как следует, причем самому. Мальчишки с этим делом могут и не справиться.