Золотой камертон Чайковского

– Ах, да. Самое главное забыла сказать, – спохватилась Елизавета Модестовна. – Этого молодого человека вскоре убили!

– Что?

– Да-да. Вскоре после нашей встречи. Мне знакомые рассказали, что на нашей старой даче убийство было. Убили сына хозяев.

– Спасибо! Спасибо большое! – с чувством поблагодарил Александр Юрьевич. – Так, – обернулся он к участковому. В восьмидесятых годах на этой даче было убийство, убили молодого парня, знаете что-то об этом деле?

– Да нет. Откуда? Меня тут и не было тогда еще. А знаете что, мы сейчас Точилину позвоним, Антону Игнатьевичу, он тут до меня участковым был, сейчас на пенсии, у нас в поселке живет, дом у него там, а то, если хотите, можем и заехать, он мужик гостеприимный. Может и налить по рюмочке.

– Давайте сперва позвоним, а там посмотрим, – сдержанно предложил капитан, которого перспектива напиться в компании местных коллег нисколько не привлекала.

– А давайте я капитану телефон дам, вы ему сами расскажете, – предложил собеседнику участковый, передавая трубку заезжему гостю.

– Да, было дело, в восемьдесят втором году, – бодрым сильным голосом рассказывал Александру Юрьевичу пенсионер. – Я тогда только служить начинал. Парня молодого топором зарубили. Жуткое зрелище, ЧП на весь район, в старые-то годы такие дела редко случались, это сейчас народ ко всему привыкший. А тогда! Шуму было, специалистов из города к нам на подмогу прислали, а только дело так и не раскрыли, не нашли убийцу.

– А как звали убитого, не припомните?

– Звали, звали… Простая такая фамилия была, хорошая… Надо бы в архиве дело запросить, столько лет прошло…

– Николай Степанович, мы с участковым сейчас в дачном поселке, давайте мы за вами сейчас заедем, вы нам на месте все покажете, дачу, на которой убитый жил, может, и фамилию вспомните?

– А что, дело хорошее, да я и сам приеду, у меня «Жигули» старенькие, но еще на ходу. Минут через пятнадцать буду. Вы меня на въезде в поселок встречайте.

Николай Степанович приехал быстро, капитан с участковым едва успели перекурить.

– Ну, вот и я, – протягивая руку, бодро поприветствовал их невысокий, седоусый, полноватый мужчина в куртке защитного цвета и высоких резиновых сапогах. – Ну, пошли, что ли, глянем на дом? Убийство это зимой было, соседи парня нашли, я как сейчас помню, лежит на белом снегу, солнце, а под ним лужа крови. Жуть, если честно. А убийцу тогда так и не нашли, – шагая рядом с Александром Юрьевичем, рассказывал старый милиционер.

Они свернули в очередную улочку, застроенную старыми домами, окруженными деревянными невысокими заборами. Александр Юрьевич смотрел по сторонам, и что-то тревожное, щемящее просыпалось в его сердце. Зеленый деревянный забор, пожелтевший куст бузины у колодца, старая береза с двумя макушками, а рядом выкрашенная бордовой краской, уже облупившаяся жестяная крыша дома. Старенькая покосившаяся веранда, с мелким немодным остеклением ромбиком, у веранды ушедшая в землю скамья, выцветшие занавески на окнах.

– А чья это дача? – внезапно охрипшим голосом спросил капитан, не имея сил оторвать взгляд от дома.

– А это вот она и есть, дача, на которой убитый молодой человек проживал. Вот только фамилию его никак вспомнить не могу. В голове вертится. А не вспомнить.

– Дмитриев? – спросил капитан. – Максим Дмитриев?

– Точно! – обрадовался бывший участковый. – А вы откуда знаете, тоже про это дело слыхали?

Александр Юрьевич ничего не ответил, помешал ком в горле.

Дом выглядел нежилым, и в то же время он был совсем такой, как в детстве.

– Вроде молоды вы, чтобы про это дело слышать, – продолжал свою мысль Николай Степанович.

И капитан, сглотнув застрявший в горле ком, смог наконец ответить.

– Дмитриев был другом нашей семьи, мы с матерью к нему часто в гости на дачу приезжали, я тогда еще маленький был. Я зайду на территорию, – толкая покосившуюся калитку, предупредил участкового капитан Гончаров, и тот, молча кивнув, тактично остался стоять на дороге, поглядывая с напускным интересом на соседние участки.

А в доме дяди Максима ничего не изменилось. На участке точно. И старый дровяной сарай на месте, и крюк для гамака на березе, и даже занавески на окнах, кажется, те же, положив руку на стену дома возле окна, вспоминал Александр Юрьевич. В этой комнате они с мамой ночевали, когда приезжали на дачу. Саша любил по утрам, едва проснувшись, подбежать к окну, открыть форточку и вдохнуть невероятно вкусный, свежий, какой-то сказочно густой воздух, а зимой колючий и вкусный, как мороженное, а осенью пахло яблоками и дождем, вот как сейчас. В городе такого вкусного воздуха никогда не бывало. А еще на участке жил дятел, вон на той сосне, и стучал весь день весело и задорно, а зимой наметало сугробов под самые окна, и здорово было валяться в чистом пушистом снегу, и мама была веселая, и глаза у нее сверкали, и они втроем с дядей Максимом и мамой валялись в снегу, кидались снежками и даже елку на Новый год нарядили прямо на улице. Где же она? Неужели вот эта здоровая? Вот время-то идет.