Золотой камертон Чайковского

– А что я могу поделать. Поселок маленький, зимой одни пенсионеры остаются, впечатлений от жизни не хватает, вот они все и… сбежались. Пойди их разгони, – оправдывался старшина.

– Михаил Тимофеевич, мы закончили, – подошла к ним с чемоданчиком пожилая криминалистка в мутоновой шубе. – Тело можно грузить.

– Хорошо, где кинолог, собака след взяла?

– Никак нет. Утром свежий снег выпал, да и натоптали.

– Ясно. Ну что же, осталось отработать со свидетелями, и можно ехать. Хорошо бы в теплом месте устроиться. Нет ли здесь клуба или, может, сторожки какой?

– Можно в доме убитого, – предложил старшина. – Он один жил, никто не помешает, а ключи у соседа имеются.

– Ну что ж, заодно и осмотримся на месте. Личность убитого и все такое, – решил следователь.

– С Максимом Николаевичем мы в начале лета познакомились, они как раз эту дачу купили. Я занимался с ним музыкой. Очень талантливый был молодой человек. Очень. Он, можно сказать, был моим учеником, я, как мог, помогал развивать его неожиданно открывшийся талант. У нас были планы… – промокая большим клетчатым платком глаза, рассказывал Павел Иванович, сидя напротив следователя.

– Значит, убитого вы знали хорошо?

– Думаю, да.

– Скажите, у Дмитриева были враги?

– Нет, откуда? Он жил очень тихо, занимался музыкой, компании у него не собирались, да и какие тут компании? Пенсионеры одни. Родители его навещали, иногда девушка, Оля.

– Это та, на которую напали, я докладывал, – поспешил с пояснением старшина.

– Так, вот вы говорите, что врагов у него не было, а на девушку напали? – тут же ухватился за сообщение старшины следователь.

– Так милиция установила, что это хулиганы, – взглянул на старшину Павел Иванович.

Старшина вспотел под ушанкой и пожалел, что влез в разговор.

– Так точно. Но по свидетельству убитого Дмитриева, еще осенью к нему уже пытались залезть в дом, ничего не взяли, только вот следы оставались. Он и не заявлял, а когда напали на потерпевшую Федорову, тоже ничего не взяли, видимо, девица их спугнула.

– Видимо да кажется… Хулиганов нашли?

– Никак нет.

– Все материалы по этим эпизодам передать в распоряжение следствия, – строго распорядился Михаил Тимофеевич. – Итак, гражданин Сидельников, вам известно, куда именно вчера вечером направлялся убитый?

– Нет. Может, просто прогуляться вышел. Мы виделись днем, занимались, обедали вместе, но о своих планах на вечер он ничего мне не говорил, – горько вздохнул Павел Иванович и по-стариковски шумно высморкался.

– Как же теперь родителям сообщить? А невесте? Она же только из больницы выписываться собирается, а тут новый удар.

– Да, очень жаль парня, – согласился Михаил Тимофеевич. – И все же, как я понимаю, денег и ценных вещей при себе у убитого не было, значит, версия ограбления отменяется. Но кто-то же ударил Дмитриева топором по шее, значит, у него все же были враги, и раз вы так близко общались с убитым, то должны были знать, что происходит в его жизни. Вы что-то недоговариваете, гражданин Сидельников, – с похвальной проницательностью заметил следователь.

Павел Иванович завздыхал, завозился, пряча глаза и собираясь с мыслями.

– В общем, это очень сложно объяснить… Мне бы не хотелось… В общем, фактов никаких нет, это только домыслы, и, скорее всего, это неправда…

– Гражданин, пожалуйста, поближе к делу, – поторопил свидетеля следователь.

– Да, да. Я стараюсь. Просто не чужие люди, такая известная фамилия… – бормотал Павел Иванович, собираясь с силами. – В общем, Максим думал, что… Точнее, так. У него имелся камертон, вот примерно такого размера, старинный, из чистого золота, и Максим считал, что неизвестный вор охотится за камертоном.

– Золотой камертон? Очень интересно, продолжайте.

– Да. Так вот, есть основания полагать, что некогда он принадлежал самому Чайковскому. Композитору Петру Ильичу Чайковскому, – на всякий случай пояснил Павел Иванович.

– Ясно. Дальше.

– Этот камертон некогда принадлежал бывшему владельцу этой дачи, композитору Щеголеву. Может, вы такого помните? Затем его вдова вышла замуж за композитора Гудковского, тоже очень известного. Так вот их обоих отравили. В обоих случаях отравители найдены не были, но Максим нашел здесь, на даче, старые письма, из которых следует, что Гудковский отравил Щеголева из-за этого самого камертона и женился на его вдове. А потом кто-то отравил самого Гудковского, кто, неизвестно.

– Вот история, ты подумай! Чисто детектив! – хлопнул себя по ляжке впечатлительный старшина Точилин.

– Да, да. Сущая дикость. Так вот, Максим стал опасаться, что тот самый отравитель узнал, что камертон теперь принадлежит Максиму, и стал охотиться за ним.

– Что же, это понятно. А дальше?

– Дальше он долго пытался вычислить злоумышленника и в итоге решил, что это дело рук…

– Павел Иванович?