Золотой капкан

Пока бомжи по очереди кромсали ствол, Власов закурил, предвкушая, как скоро сядет у жаркого костра, разогреет в банке тушенку и примет для сугрева, аппетита и от всех шальных болезней спирт, который предусмотрительно захватил с собой в кармане рюкзака.

Закряхтела сухая береза, затрещала, поддавшись напору, накренилась. И рухнула с оглушительным треском и ломая ветви.

— Очищайте ствол, — прикрикнул на суетившихся бродяг Власов и отошел к кусту, расстегивая ширинку.

Мочился он долго, с удовольствием, как после пива, блаженно закатывая глаза.

Острая боль тонкими иглами пронзила ногу выше щиколотки. Он даже подумал, что наступил на ветку и, переломившись, она ткнулась в ногу.

Но, опустив глаза… остолбенел.

Под ботинком извивалась придавленная змея и в ярости готовилась повторить атаку.

Он громко закричал. Бомжи бросили работу и разом обернулись. Власов, забыв о них, бросился к лагерю.

Укушенная лодыжка горела огнем, немела, и, понимая, что змея скорее всего ядовитая и смерть, возможно, уже кружит над ним, как ворона над падалью, он протяжно выл и несся, не разбирая дороги, ломая кусты.

Он выбежал на берег, споткнулся о выпирающий из земли уродливый корень и покатился с тем же безумным воплем.

На вопль вскочила охрана — пленники, завидев автомат, полетели на землю, — Слон подбежал к нему.

— А-а-а!.. А-а-а… — стонал Власов, не переставая кататься по траве. — А-я-я…

— Да что с тобой?

— A-а… Ай!..

— Погоди, — Солдат отодвинул главаря, присел перед Власовым на корточки и вынул из висевших на ремне ножен охотничий нож. — Успокойся ты!.. — и добавил непечатное.

Власов визжал по-щенячьи тонко, вцепившись в ногу так, что Солдату пришлось с силой отрывать пальцы.

— Держи его… — запыхавшись, попросил Слона.

Тот перехватил руки Власова и прижал к земле.

Лезвие вспороло хэбэшную ткань, и Солдат озадаченно почесал затылок: на белой, как пергаментная бумага, лодыжке проступало синюшное пятно, а на нем чуть кровоточили две едва различимые точки.

— Змеиный укус, — посмотрел он на Слона так, будто выносил смертный приговор.

Власов дышал с трудом, глаза его подернулись дымкой и лихорадочно блестели. На лбу проступил пот, упругие щеки зарделись…

— Что мы можем сделать? — глухо проговорил Слон, с жалостью глядя на слабеющего Кирилла. — А хрен его знает, что делать! Кровь вроде бы отсасывать надо?

Солдат поднялся с колен.

— Попробуй. Если во рту есть хоть одна ранка, умрешь, как и он. У нас был такой случай…

— Я-а не хочу-у умира-ать… — стонал, обводя невидящими глазами столпившихся, Власов. — Мама-а… А-а-а…

Отпустив его руки, Слон отвел Солдата в сторону.

— Мы что-нибудь можем для него сделать?

— Я не врач, — отвернулся Солдат. — Похоже, что нет. Единственное, для его же пользы пристрелить! Чтобы не мучился.

— Да ты что?! Сдурел? — возмущенно протянул Слон.

— Для него же лучше. Еще немного, и его судорогами начнет ломать.

Растолкав охранников, к Власову пробился Вадим, присел, поднял безвольную кисть. Послушав редкие, как будто затихающие толчки пульса, повернулся к Слону, словно только он мог сказать правду:

— Укус?

Слон не любил, когда в его дела совали нос, особенно когда что-то не клеилось, и вопрос бродяги он принял именно за неуместное любопытство, граничащее со злорадством.

— А ты кто такой?! — взорвался он.

— Я врач, — остудил его спокойным тоном Вадим. — Мне нужен нож, метровый кусок бинта. Другой бинт по моей команде подожжете.

Помолчав, главарь кивнул Солдату, и тот подал Вадиму свой нож.

Приставив к ранке острие, он несильно нажал на рукоять. Брызнула кровь, потекла ручейками по волосатой ноге.

Он обхватил рану пальцами по краям, сильно сжал. Кровь пошла сильнее.

— Больно, гад! — Власов заскрежетал зубами. — А-а…

— Бинт, — не обращая внимания на его стоны, протянул руку Вадим.

Получив его, ловко свернул подобие жгута и туго-натуго перехватил укушенную ногу ниже колена.

Кровотечение заметно уменьшилось.

Припав губами к ране, он втянул в себя соленую кровь, сразу же сплюнул на траву. Еще раз, еще и еще…

— Поджигайте бинт. Только быстрее! И калите на нем нож. Докрасна.

Гвоздарев метнулся к канистре, откинув крышку, окунул в горловину бинт, пропитал его и, вынув, поднес спичку.

Вспыхнул огонь и заметался, пронзенный широким лезвием.

Едва лезвие раскраснелось, он подал нож Вадиму. Тот перехватил его за костяную рукоять и прижег сочившуюся рану.

Запахло паленым мясом…

— А-а-а!!! — заорал не своим голосом Власов.

Откуда только силы взялись — вскочил на ноги с земли и ударил наотмашь Вадима в лицо.

Потеряв равновесие, Вадим упал на спину.

— Ах, сука!.. А-а-ай-й…

Потирая ушибленную скулу, Вадим поднялся и побрел к рюкзакам, где бомжи складывали в кучу принесенные дрова.

Слон нагнал его в два прыжка и повернул к себе.

— Ну, как он?

— Жить будет, — Вадим попытался улыбнуться.

Улыбки не получилось. Его душила обида. Вот она, бандитская благодарность. А ведь считай с того света вытащил. Немного еще и…

— Точно?!

Вадим пожал плечами.

— Точнее некуда. Но, если хотите, ночь с ним побуду. Думаю, через пару-тройку дней встанет.