Золотой капкан

Мозг его не мог постичь всего ужаса случившегося. Ведь действительно непостижимо для нормального рассудка, когда двое полных сил и энергии мужиков, не ангелов, со своими недостатками и своими грехами (но кто не грешен в нашем несовершенном мире?), лежат бездвижно, манекенами, и нет в них жизни, и не будет боле…

— О, господи…

— Что ты шепчешь, богомолец? — не разгибая спины, спросил Вадим. И подстегнул: — Никандрыч, я тебя прошу… не опускай руки… Держись.

Он и сам старался не думать о случившемся полчаса назад. Ничего уже не вернуть. И все же обидно. Вот как получилось. Слишком скоро… И вот — их реальное положение, без прикрас и розового тумана. Настоящее средневековье, где не сумел угодить хозяину — жди наказания. А в чем заключается оно, можно не гадать. Зачем бандитам автоматы? Для охоты или для других нужд?

Не обращая внимания на саднящую боль в ладонях, Вадим безостановочно копал и, к своему удивлению, нашел второе дыхание.

И, когда остановился перевести дух, обнаружил, что глубина была достаточной.

На куче выброшенной земли появились пыльные берцы, и голос, принадлежащий Слону, приказал:

— Хватит! Вылазь!

Карабкаться наверх пришлось самому, руки подать ему никто не собирался. Вонзившись носками сапог в осыпающиеся стенки, он подтянулся и, выбравшись, устало сел на бугор.

— Чего расселся?! — поднял его с места Гвоздарев.

Перетаскивать окровавленные тела к могиле никто желание не изъявлял.

— Командир, — просяще обратился к Слону Ежов. — Надо хоть похоронить по-человечьи. Дозволь веток нарвать. Устелим дно, да и сверху…

— Какие похороны? Сбрасывайте в яму и засыпайте.

Сначала они перенесли Бурята. Невысокий с виду, он оказался тяжелым. Спотыкаясь на ровном месте, Ежов едва не ронял его ноги…

Спрыгнув в могилу, Вадим принял его за плечи, уложил на дно, скрестил на груди руки.

Ромку подтянул Ежов в одиночку, волоком. За каблуками его кирзовых сапог тянулись глубокие борозды.

Вадим уложил его рядом с Бурятом, на боку, иначе не позволяла ширина, прикрыл ладонью глаза.

Земля комьями полетела на убитых…

Все было кончено. Когда яма сровнялась с землей, Слон отобрал у них лопаты, запретив насыпать сверху холмик. Оставшуюся землю пришлось расшвырять по поляне, сверху пройтись еловыми вениками, уничтожая последние следы.

«Жизнь… — мрачно думал Вадим, стряхивая с ладоней земляную пыль. — Как в поговорке. И жили грешно, и погибли смешно. Что они оставили после себя на земле? Будет ли кому вспомнить добрым словом?.. При жизни не имели ни кола ни двора. Умерев — нормальной могилы, права на имя. Точно и не было их вовсе…»

Глава 11

Сказать, что Слон просто разозлился, значило не сказать ничего. Он рассвирепел, вышел из себя от дерзкой выходки бродяг, вроде бы скованных цепью. И, хотя провинившиеся уже кормили червей, никак не мог успокоиться.

Каким образом они открыли наручники? Чем?.. Выходит, где-то он допустил промашку, чего-то не учел?

Дурной пример заразителен. Что не вышло у одних, могут попытаться сделать другие. Нет, надо на корню пресекать даже малейшие поползновения. Без жалости, каленым железом, если можно так выразиться.

Насчет каленого железа он, конечно, слегка перегнул, но дух этих ублюдков, человеческих отбросов, смеющих называть себя людьми, следует сломить, выбить бунтарские замашки, довести до запуганного состояния, когда, и схлопотав по морде, не смели бы поднять глаз, не то что показать зубы.

Страх… Страх перед наказанием, страх перед физической силой, страх перед страданиями и ликом смерти — вот его помощник! Страх…

Злость горячей волной прилила к голове. Он шагнул к опустившей головы цепи, сцапал за грудки первого попавшегося — плешивого бродягу, и взревел, когда он, испуганно моргая ресницами, уставился на него, вместо того чтобы смиренно смотреть в землю. Успокаивало одно — в глазах все же стоял страх. Из искры разгорится пламя.

— Значит, так вы усвоили урок номер один? Не понимаете, когда с вами на доверии, обращаются по-хорошему?.. Лады! Пойдет по-плохому!

Выплескивая из себя душившую ярость, он всадил кулак в худое брюхо плешивого.

Бродяга закатил глаза и задвигал челюстями, глотая воздух. Ноги в коленях подогнулись, и, не будь Слона, сдувать ему пыль с его армейских ботинок.

— Не дошло до вас?.. Да? — прошелся взглядом по понурым лицам.

Он ослабил хватку. Плешивый, как подкошенный, рухнул к его ногам. Добавив ему пинком в бок, Слон саданул кулаком его напарника. Тот тоже не устоял.

— Кто еще желает? Бегите! Не стесняйтесь! Давайте прямо сейчас! Сразу! Ну… желающие! Шаг вперед! Покончим с этим прямо здесь!

Никто не вышел из строя, и это завело его еще больше.

«Трусы!» — полыхнул пожар в мозгу, и Слон двинулся вдоль строя, раздавая пудовые удары направо-налево.

Кто-то снопом валился под его ударом, кто-то сдавал назад, умудряясь остаться на ногах.

Все они, а Слон это чувствовал шестым чувством, его ненавидели. Ненавидели, но боялись и прятали, отводили глаза. А это, он знал, первый признак слабости.

— Нет желающих? — вернулся он к середине шеренги, подавляя волю бродяг.