Золотой характер

В просторный кабинет Ивана Кузьмича вошел начальник планового отдела и, осторожно коснувшись кончиками пальцев края стола, печальным голосом доложил, что план полугодия выполнен всего-навсего на семьдесят три процента.

Иван Кузьмич, человек богатырского телосложения, как-то странно посмотрел ему в правое ухо, схватился руками за сердце и безмолвно поник в мягком кресле.

В этот день в приемной Ивана Кузьмича было тихо. Курьеры и машинистки ходили на цыпочках.

Каждому, кто переступал порог приемной, секретарша, как гусыня, шипела навстречу:

— Тише, ради бога! Занемог Иван Кузьмич… — и таинственно прикладывала палец к губам.

Иван Кузьмич уехал с работы раньше обычного. Он вышел из кабинета озабоченный и усталый. От всей его фигуры веяло подавленностью и скорбью.

На другой день на службу позвонила жена Ивана Кузьмича и сообщила, что у него повысилось кровяное давление.

— Подумайте только! — с ужасом говорила секретарша. — У Ивана Кузьмича повысилось давление!

— А кто ему нагнал? — спрашивали сотрудники.

— Нагнали! У нас кому хочешь нагонят! — говорила рыжеволосая секретарша и закатывала вверх белесые глаза с накрашенными ресницами.

Через месяц, выдержав предписанный врачами постельный режим, Иван Кузьмич уехал в санаторий. Чтобы успокоить свои, как он говорил, расшатавшиеся нервы, Иван Кузьмич целыми днями удил рыбу. Забравшись в тенистый уголок на берегу речушки, он усаживался на корягу, спускал ноги в живительную прохладу воды, насаживал червячка на крючок удочки и, поплевав на него, бросал в воду. Потом подолгу смотрел, как по речной глади медленно расходятся водяные круги.

Вечерами, прогуливаясь по тенистым аллеям парка и вдыхая вечернюю свежесть, Иван Кузьмич набирался сил. Раз в неделю звонил своему заместителю и как бы невзначай спрашивал:

— Ну, а как там с планом?

И когда узнал, что дела наконец улучшились и план будет выполнен, зашел к главному врачу санатория и заявил, что он не может и не хочет оставаться здесь, когда там решается судьба государственного плана.

Иван Кузьмич прервал отпуск и неожиданно вернулся на службу.

Сотрудники с тревогой спрашивали:

— А как здоровье Ивана Кузьмича?

— Слава богу, поправляется, — важно говорила секретарша и, круто повернувшись, исчезала в кабинете.

Между тем Иван Кузьмич не торопясь приступил к делу. Он долго и обстоятельно беседовал со своим заместителем.

— Я здесь один совсем замотался, — рассказывал заместитель. — Совещания, заседания, напряженное положение с планом. Вертелся как белка в колесе.

— Ну, ничего, ничего, — говорил Иван Кузьмич. — Труд строителей никогда не был легким.

Было чудесное время года — лето. Золотая пора для строителей. Дела шли день ото дня лучше. Иван Кузьмич был доволен. В газете появилось сообщение, что возглавляемые им организации успешно выполняют план. Он посещал стройки, дружески беседовал с рабочими, но никогда не подымался выше второго этажа. Когда его приглашали на третий или четвертый этаж, делал скорбное лицо, прикладывал ладонь к сердцу и тихо говорил:

— Не могу, братцы. Сердце.

Зато заседания и совещания Иван Кузьмич посещал охотно. При удобном случае говорил об успехах своего коллектива, но делал это всегда осторожно, скромно, потупив голову. Если его спрашивали, как коллектив добился хороших результатов, тихо и поучительно произносил:

— Трудиться надо, товарищи, трудиться!

Но вот наступила осень. Дожди, слякоть, холода мешали строителям, и подведомственные Ивану Кузьмичу тресты резко сдали темпы.

Иван Кузьмич нервничал, кричал на совещаниях, а когда почувствовал, что план будет сорван, снова занемог. Произошло это почти так же, как и в первый раз. Утром к нему зашел начальник планового отдела и сообщил, что план девяти месяцев выполнен на восемьдесят два процента, что социалистические обязательства находятся под угрозой срыва. Иван Кузьмич промычал что-то непонятное, злобно посмотрел на начальника планового отдела и сжал ладонями голову.

На этот раз его положили в больницу.

— Черт ее знает, — говорил он доктору, — колет что-то в затылке.

— Странная болезнь у нашего начальника, — шутили сотрудники. — План — вниз, давление — вверх.

Две недели лежал Иван Кузьмич в палате и, глядя на больных, с тревогой думал, что когда-нибудь и он тоже заболеет и, чего доброго, помрет.

Из больницы Ивана Кузьмича отправили в санаторий.

Он ходил по аллеям парка сгорбленный, печальный и подолгу смотрел на скованную стужей землю. К Ивану Кузьмичу приезжали сотрудники и спрашивали с тревогой:

— Как здоровье, Иван Кузьмич?

— Плохо! Очень плохо! — тихо, как и полагается больному человеку, отвечал он.

На службе стали поговаривать:

— Плох наш Иван Кузьмич. Чего доброго, помрет!

И действительно, вид у него был больной, ходил он, медленно передвигая ноги. Казалось, толкни человека — упадет и не встанет.

Проявляя заботу о здоровье Ивана Кузьмича, к нему в санаторий приехал вышестоящий начальник.

— Ну, как дела? — спросил он бодро, чтобы поднять настроение у Ивана Кузьмича.