Золотой конь Митридата

Немного поломав голову, грек решил отправиться в Коману. Он знал, что Митридата там не было. Про царя ходили разные слухи: что он давно не появлялся в крепости, где живет законная жена, потому что без памяти влюбился в какую-то скифскую амазонку и проводит с ней дни и ночи. Такие слухи были ему на руку. Пантелеймон знал: брошенные женщины ни перед чем не останавливаются, чтобы отомстить своим обидчикам — мужчинам. Что, если проникнуть к Стратонике, которая наверняка не все знает о неверном супруге, и рассказать, почему Митридат к ней охладел? Что ж, это будет лучше всего.

Сев на корабль, Пантелеймон отправился из Греции в Малую Азию, добрался до Команы, предполагая, что неподалеку должны находиться римские войска, которые обязательно нападут на крепость. Вероятно, местные жители, коих в окрестных селениях было совсем немного, прослышали про наступление Помпея и поспешили убраться вместе с нехитрым скарбом. Стратоника оставалась с немногочисленным отрядом бойцов, которые в случае нападения мощной армии Помпея вряд ли могли ее защитить.

Когда Пантелеймон приблизился к воротам крепости, начавшим покрываться ржавыми пятнами, путь ему преградил пожилой воин в чешуйчатой кольчуге и шлеме. Пантелеймон узнал его. Леонид много лет верой и правдой служил царю. Его мужественное лицо сеткой покрывали боевые шрамы, правый глаз почти закрыло поврежденное веко, у левого уха не хватало мочки. Грек улыбнулся Леониду, тоже узнавшему бывшего приближенного царя, но не выказавшему никакой радости.

— Это ты, Пантелеймон? — спросил Леонид, наморщив нос от негодования. — Я думал, твои кости давно гниют на чужбине. Зачем ты пришел сюда? Любой дом Митридата теперь для тебя чужой.

— А если я пришел с миром, чтобы спасти его жену и наследника? — ехидно поинтересовался Пантелеймон. — Тебе ведь известно, что Помпей стоит за той горой. Не сегодня завтра его войска перейдут через нее — и тогда все, кто находится в крепости, погибнут. Говорят, у Помпея лицо добрячка, но душа Цербера.

Леонид оперся на копье, думая о том, что в словах Пантелеймона есть логика.

— Как ты спасешь семью Митридата? — спросил он, пристально глядя на предателя. — Что, если я тебе не верю?

— Веришь ты мне или нет — меня не волнует, — равнодушно отозвался грек и погладил поредевшую бороду. — Дай мне поговорить с царицей. Возможно, она примет мое предложение.

Леонид почесал затылок, сняв шлем.

— Только я буду рядом, — решил он.