Золотой конь Митридата

Фарнак что-то пробормотал сквозь зубы и ушел, не простившись. Дождавшись, пока шаги сына стихли, царь позвал одного из евнухов и приказал ему привести к нему десять самых сильных и преданных воинов из его войска. Закрывшись с ними на мужской половине, он о чем-то долго говорил, а вечером лучшая триера «Гипсикрат» вышла в море и скрылась в неизвестном направлении. Стоя на крепостной стене, Митридат провожал ее глазами, пока триера не пропала в вечерней мгле. Царь продолжал смотреть на вечернее море, на спокойной черной глади которого луна проложила серебристую дорожку, когда усталый запыленный гонец сообщил ему, что в Фанагории подняли восстание.

— Фанагориец Кастор, которого евнух Трифон подверг телесному наказанию, отомстил за себя, — задыхаясь, докладывал он, вытирая пот, обильно сочившийся по лицу. — Он убил Трифона, когда тот входил в город, и стал призывать народ вернуть себе свободу. И народ пошел за ним. Господин, они подожгли дворец, несмотря на то, что там находятся твоя жена и дети.

Митридат воздел руки кверху, будто призывая на помощь богов.

— Они не посмеют их тронуть! — закричал он страшным голосом. — Они не посмеют! Моя Гипсикратия, я помогу тебе!

Он подозвал к себе военачальников и приказал снарядить несколько самых мощных кораблей, чтобы поспешить на помощь семье. Когда Митридат облачался в доспехи, один из евнухов, Ксан, мудрый, как сова, и хитрый, как лис, напоминавший Гиетана, преклонил перед ним колени.

— Тебе не надо ехать вместе с ними, царь, — сказал он твердо и, увидев, что Митридат приготовился возражать, поспешил ответить: — Сначала выслушай меня. В Фанагории не только вооруженные мятежники. Там и твои войска, и корабли. Здесь, в Пантикапее, тоже готовится восстание, и оно будет гораздо мощнее того, фанагорийского. Твои бойцы подавят мятеж на том берегу пролива, но ты должен находиться здесь. В противном случае ты потеряешь все.

— Но там моя Гипсикрат! — Царь извивался в руках евнуха, словно Одиссей, прикованный к палубе и стремившийся на остров Сирен. — Там моя любимая женщина!

— Она способна за себя постоять, — шептал ему Ксан, обдавая запахом нездорового кишечника и гнилых зубов. — Кроме того, там четверо ваших сыновей.

Митридат упал на колени и вознес руки к небу.

— Может быть, я был слишком честолюбив, Дионис! — воскликнул он. — Прошу тебя, пощади мою жену! Без нее мне не стоит жить.

Черное небо с бриллиантами звезд прорезал зигзаг молнии. Царь испуганно вскочил:

— Что это значит, Ксан?