Золотой корсар

Открыла женщина.

То была пожилая арабка, дуэнья Ноэми.

— Входи, — сказала она и, когда юноша повиновался, быстро закрыла дверь.

Так как Алжир был городом, полным ловушек и опасностей, обнаружив себя в глубоком мраке, Паоло опустил руку на кинжал.

Старуха исчезла.

— Ничего не бойся, — прозвучало из темноты.

Паоло вздрогнул; хорошо ему знакомый, этот голос принадлежал Ноэми.

Хотя все окна были плотно закрыты, хотя ни один луч света не проникал в комнату, Паоло смутно различил силуэт и шагнул к нему; он обеими руками обнял облаченную в шелковое платье девушку и почувствовал, как горячие уста припали к его губам.

Странной была любовь двух этих созданий, роковой была их нежность! Они виделись лишь однажды. И вот уже их души потянулись друг к другу, почувствовали тиснение в груди жаждущего наслаждений сердца.

Он долго не выпускал девушку из объятий, упиваясь ее волнительной дрожью. Он и сам дрожал от каждого прикосновения к одеждам, облегающим юное тело и пропитанным восхитительными ароматами. Она тоже крепко его обнимала, тоже прерывисто дышала под его поцелуями.

Опьяненные любовью, люди забывают обо всем, придя в себя — обо всем вспоминают.

Паоло первым припомнил запрет еврея, и тотчас же на душе у него стало неспокойно: он опасался, что Иаков может прознать об этом неповиновении.

— Ноэми, — сказал он, — ты позаботилась, чтобы никто не узнал о нашей встрече? Твоему деду о ней не донесут?

Она разрыдалась.

— Ты меня не любишь! — пробормотала она сквозь слезы.

— Да что с тобой?

— Ты боишься поссориться с моим дедушкой; его обещания для тебя значат больше, чем я.

— Да нет же! Тысячу раз нет! Единственное, чего я боюсь, так это потерять тебя, если ему станет известно о нашей связи.

— Тогда можешь успокоиться. Он позволил мне любить тебя.

— Ты меня не обманываешь?

— Иначе я бы не посмела нарушить его запрет; он ужасный человек и раздавил бы меня, как лягушку; но он сказал, что я могу встретиться с тобой, если мне этого захочется.

— И он позволит нам пожениться?

— Нет.

— Но тогда…

— Он разрешил мне стать твоей любовницей, но не женой; таково его желание. Однажды вечером, после жуткой сцены, о которой я, мой милый ангел, не могу тебе рассказать, он сказал мне: «Что ж, люби его, если хочешь».

Последние слова Ноэми произнесла каким-то странным, изменившимся голосом.

— Что с тобой? — спросил Паоло.

— Ничего. Просто я рада, что ты рядом.

Паоло все никак не мог прийти в себя: такого поворота событий он не ожидал.

— Но как он мог согласиться закрыть глаза на нашу связь?

— Ах, откуда мне знать? Мой дедушка — человек необычный. Законы, мораль, приличия — всего этого для него не существует, мой друг. Он выше религии, Бога и дьявола; он ни перед чем не остановится. Он разрешал мне любить до твоего появления, но запрещал это с тобой, хотя я и не знаю, каким скрытым мотивом он руководствовался. Какой-то план у него явно был… Но неважно! Ты здесь, я люблю тебя — не будем же больше ломать голову над этими загадками.

И она притянула Паоло к себе.

— Ноэми, — сказал он, — почему бы тебе не открыть окно, раз уж нам нечего опасаться. Я хочу тебя увидеть. Взбрело же тебе голову покрыть наше любовное гнездышко таким мраком!

— Это была не моя идея. Таково условие дедушки: ты не должен меня видеть. Нам следует подчиниться.

— Странный человек! — промолвил Паоло и тяжело вздохнул.

Но Ноэми, нежная и ласковая, убаюкала его, как ребенка, и он успокоился.

Она стала для него такой, какими умеют быть влюбленные женщины; все ее чувства к нему смешались в одну всепоглощающую страсть.

Она проявила себя любовницей, матерью, сестрой и подругой одновременно; став соблазнительницей, она покорила его сердце.

Но он так хотел ее видеть!

Она упорно отказывалась показывать свое лицо.

Около часа они были счастливы, как бывают счастливы любовники в начале желанных обладаний, когда вдруг за дверью раздался шум тяжелых шагов.

Ноэми резко отстранилась от Паоло и отскочила в сторону, быстрая, как мысль; дверь отворилась, раскрылись ставни и комнату залило солнечным светом.

И тут Паоло увидел, что на Ноэми была маска.

Перед ним стоял Иаков. Старик ухмыльнулся; каждая черта его лица выражала иронию.

— Вижу, чертова девчонка, ты все-таки пожелала заполучить этого милого юношу.

— Вы же сами мне это разрешили.

— Лишь потому, что не думал, что ты решишь принимать его в темноте.

Он шагнул к ней.

Ноэми попятилась.

Паоло не понимал ровным счетом ничего в этой сцене; но видя испуг девушки, сардонические взгляды, которые бросал на него старый еврей, понял, что его ждет некое неожиданное откровение.

— Сними маску, Ноэми! — сказал Иаков.

Его внучка упала на колени.

— Смилуйтесь! — прошептала она.

— Сними маску! — повторил еврей.

— Я сознаюсь во всем. Мое лицо… Теперь я больше никогда не увижу Паоло… Сжальтесь надо мной.

— Сними маску, Ноэми.

Он был беспощаден.

Застыв на месте, Паоло не сводил с девушки взгляда.

Старый еврей сорвал маску. Ноэми вскрикнула от отчаяния; с губ юноши сорвался возглас удивления. Иаков же глухо рассмеялся.

Лицо девушки уродовали глубокие морщины, красные пятна, шрамы и прыщи.

Она была страшна как смерть.