Золотой лук. Книга II. Всё бывает

— Великан, — слова царя звучали в такт шагам. — Возможно, бог. Латы, шлем, меч.

— Лук, — напомнила Филоноя. — То меч, то лук.

— Оружие-оборотень. Не знаю, кто это был, но он спас тебя. Тебя и Беллерофонта. Говоришь, юноша знал имя великана?

— Да, отец. Он сказал: Хрисаор.

— Никогда не слышал о таком боге. Впрочем, это может быть прозвищем. В Карии, на юго-востоке от нас, есть храм Зевса Хрисаора. Уверен, легко найдутся храмы Аполлона Хрисаора, Посейдона Хрисаора… Если это прозвище, хорошо бы выяснить, какой именно бог спас вас от двуглавого пса. Если же это имя… Мудрецы говорят: имя бога — его природа, суть, стержень и основа. В любом случае, Хрисаор Золотой Лук, он же Золотой Меч, явился на подмогу Беллерофонту, Метателю-Убийце. Вероятно, не в первый раз, если юноша не был удивлен.

— Да, отец.

— И он тебе нравится? Беллерофонт?

— Да, отец.

— А ты ему?

— Не знаю. Возможно.

— Стесняешься сказать правду?

Иобат расхохотался. В смехе царя, когда-то гулком и раскатистом, мелькнуло старческое дребезжание. Заметив это, царь прекратил смеяться.

— Я стар, — спокойно заметил он. Лишь на виске билась, трепетала синяя жилка, выдавая истинное состояние царя. — Дитя мое, по возрасту я скорее гожусь тебе в деды, чем в отцы. Я начал дряхлеть, в том нет сомнения.

— Отец! Ты силен, как бык!

— Не перебивай и не льсти. Таких быков, как я, отправляют на живодерню. Или ставят вращать во́рот маслобойки, пока бык не сдохнет. Есть кое-кто, дитя, кто не возражал бы против живодерни. Маслобойка кажется им слишком рискованным вариантом.

— Кто эти мятежники?

— Тебе ни к чему знать их имена. Достаточно того, что все они принадлежат к нашей семье. Царь зажился на свете, думают они. Ждать, пока Иобат исчерпает свой срок и уйдет в царство мертвых? Слишком долго, думают они. Хорошо бы поторопить. Нож, яд, удавка. Открытый мятеж, в конце концов. «Страна нищает, враги острят копья! Ликия, вставай! Мы хотим перемен…»

Филоноя заплакала. Отец говорил сухо, с отменным равнодушием, но воображению не прикажешь. Царевна ясно видела, как это происходит: нож, удавка, бунт.

— У меня нет сыновей, — продолжал Иобат. Тени бродили вокруг царя, словно наемные убийцы, но приблизиться опасались. — Только дочери. Старшая могла бы принять трон вне зависимости от того, кто станет ее мужем. Принять трон, укрепить власть, подавить мятеж, расправиться со злоумышленниками. Я говорю о Сфенебее. Поздно, она сидит в Аргосе. Остальные дочери, включая тебя, Филоноя, на такое не способны. О чем это говорит?

— О чем, отец?

Вопрос был пустой формальностью. Филоноя знала, к чему клонит царь.

— Твои сестры замужем. Я не оставлю трон их мужьям. Почему? Они не усидят и месяца. Но этот юноша… «Я убью Химеру, — сказал он мне, — потому что я должен это сделать. Твой приказ ни при чем, я сам этого хочу». Ты понимаешь? Мой приказ ни при чем. Я послал его на смерть, он знал это, но пошел, потому что сам так хотел. Допускаю, что у его отваги имелось не слишком красивое объяснение — великан за спиной, покровительство богов. Но это вряд ли.

— Почему, отец?

— Я слышал, боги избегают столкновений с Химерой. Она жжет их храмы, но олимпийцы делают вид, что ничего не произошло. Гордые олимпийцы, гневные олимпийцы, ревнивые и мстительные. Если так, Беллерофонт должен понимать, что великан может его не спасти. Сгорят оба: смертный и бессмертный. «Я должен это сделать. Твой приказ ни при чем, я сам этого хочу». Разве это не царская речь?

— К чему ты клонишь, отец?

Иобат вернулся на трон.

— Раньше я был уверен, что он не вернется, — задумчиво произнес царь, барабаня пальцами по подлокотнику. — Сейчас моя уверенность поколебалась. Если он вернется, если Химера будет убита им…

Он наклонился вперед:

— Ты выйдешь за него замуж, Филоноя. И горе мятежникам, восставшим против Беллерофонта, Убийцы Зла[17]. Полагаю, великан нам тоже пригодится. Ты же хочешь жить долго и счастливо, не так ли?

Эписодий двадцать третий Кровь в источнике

1 Мудрец Полиид

Афины.

Город, посвященный сероокой воительнице.

Говорят, храмов Афины здесь больше, чем во всей Аттике. Сюда богиня чаще обращает свой взор, здесь она охотней является просителям. Мой последний шанс, последняя надежда. Я обойду все храмы, сколько их ни есть, от главного святилища до захудалого жертвенника. Испробую все способы достучаться до своей суровой покровительницы. Если же меня постигнет неудача…

В таком случае я совершу проступок, перед которым побледнеют былые преступления. Нарушу божественный запрет, отправлюсь за Пегасом вопреки воле Афины, скорой на гнев и месть. Лучше погибнуть, пытаясь исполнить клятву, чем жить, годами скитаясь от селения к селению, без дома и семьи, нося рубище позора. Какая тогда разница, что оборвет мою жизнь: пламя Химеры? копье Афины? нож разбойника?!

Лучше бы богиня отозвалась. Я обещал Филоное вернуться. Еще одна клятва, да. Чудовище и царевна, ненависть и любовь привязали меня к этой жизни двумя золотыми цепями. Я не в силах разорвать их, поэтому мне нельзя умирать.

Снизойди, Дева! Внемли мольбам!