Золотой обруч

В 1915 году Туглас впервые обращается к жанру романа. «Феликс Ормуссон» написан в форме записок героя, мечтательного эстета и декадентствующего философа. В этой книге весьма отчетливо проявилось двойственное отношение Тугласа к неоромантическим теориям искусства. Хотя сам роман представляет собой сочинение в духе символистских исканий автора, в нем одновременно заложен и другой пласт — откровенная ирония по отношению к «чистому» искусству, к оторванности от реальной жизни. Настроение этой иронии с годами все больше и больше овладевает Тугласом, пока, наконец, он не восклицает в своем дневнике: «Эстетизм прогнил насквозь. Наши боги поражены тлением!.. Это было геройство — прожить полжизни ради мечтаний. Будем же героями — отречемся от мечты!»

Писатель возвращается к истокам своего творчества — к критическому реализму.

Наивно предполагать, что «отречение» произошло мгновенно и без потерь. Несколько лет (1925—1930 гг.) Туглас посвящает работе над литературно-критическими сочинениями, пишет статьи и исследования, в которых пытается осмыслить и обосновать свои новые эстетические позиции. Только в начале тридцатых годов он вновь обращается к художественному творчеству и пишет замечательный роман о детстве — «Маленький Иллимар», который наряду с книгами Таммсааре и Вильде стал классикой эстонской реалистической литературы.

После окончания романа, который принес писателю мировую известность, Туглас пишет несколько книг воспоминаний и путевых очерков по материалам своих заграничных странствий. Он продолжает работать над новеллами. Короткий рассказ остается любимым жанром писателя, и он достигает в нем выдающегося мастерства.

Реалистические новеллы Тугласа, помещенные в настоящем сборнике, не требуют подробного разбора и комментариев. Они говорят сами за себя языком своих образов, глубиной типических, истинно национальных характеров, мягким юмором и добрым сочувствием к трудящемуся человеку. Особенно хороши новеллы «Любовное письмо» (1944) и «Царский повар» (1957) — подлинные шедевры психологической прозы.

Несколько особняком стоит фантастическая новелла «Прощальный привет» (1941). Рассказ писался в дни, когда Эстонию топтали немецкие сапоги. Тревога писателя-гуманиста за судьбы мира и человечества обретает в «Прощальном привете» форму мрачной социальной утопии, напоминающей сочинения Тугласа периода ранних исканий.

В дни «всесветного крушения», после нескольких мировых войн, опустошивших планету и разрушивших цивилизацию, один из немногих случайно уцелевших людей посылает прощальный привет и предупреждение далеким потомкам: «…Я и сейчас не поверил бы, что вокруг меня никто не воюет, если бы не знал, что, по крайней мере, в данной местности являюсь единственным представителем людского рода. Но не поручусь своей седой головой и за то, что в данную минуту нигде больше не ведется война… И это после всего того, что пережило человечество!»

Всю свою долгую жизнь Фридеберт Туглас пишет маргиналии — дневник мыслей и настроений. Эти заметки на полях прочитанных книг интересны не только для исследователей его творчества, но и для читателя, который находит в них зоркие наблюдения большого художника над жизнью, искусством, литературой.

Нам хочется закончить статью одним из таких наблюдений, которое очень точно выражает нравственную и писательскую позицию Фридеберта Тугласа:

«Вся правда — в литературе вещь немыслимая, но все сказанное должно быть правдой».

Фридеберт Туглас служит своим талантом правде, человеку-творцу, а это значит, что его книги еще долго будут нужны людям.

Е. Сидоров

ЛИШЬ БЫ НАЕСТЬСЯ

1

— Поклон тебе, хозяюшка, и хутору твоему Кянну поклон! Вишь ты, яблоки в саду собираешь. А я-то смотрю да голову ломаю: чего она там руками машет — поднимет да опустит, поднимет да опустит?.. Так оно и выходит: теперь уж саду ничего не надо, — раньше ты ему давала, а теперь он все взятое назад возвращает. Кто летом устали не знает, осенью за обе щеки уплетает… Откуда иду, говоришь? Да все оттуда же, от кистера. Барыне его шерсти напряла. Наконец-то выбрала времечко снести. Известно, в летнее время не больно-то попрядешь. Разве что ночью сама себя обманешь, недоспишь да покрутишь прялку. Только это нашей сестре и остается. Знай крутишься весь век, чтобы ноги не протянуть, о большем уж и не мечтаешь. Старик-то мой, стервец, до вина больно лаком, только на кабак и засматривается. Тут уж разве встанешь на ноги — одна маета, известное дело… И то верно, у каждого свои заботы, свои заботы да хлопоты.