Золотой петух. Безумец

Стефан принялся успокаивать его, утешал, уговаривал не делать этого, хотя сам хорошо знал, как горько приходилось мальчику. Он-то знал, каков его отец. Но бегство ни к чему бы не привело. Микаела все равно вернут обратно и будут обращаться с ним еще хуже, как это несколько раз бывало прежде. Потому что Микаел своего рода раб, он как бы является заложником за долги дяди. Надо в первую очередь подумать о том, чтобы освободить его дядю от этого долга, тогда и Микаелу будет легче избавиться от своего мучителя. Стефан надеется, что в скором времени средства позволят ему помочь дяде Микаела, только надо придумать, чем заняться Микаелу, когда он покинет их дом. Стефану, не хотелось, чтобы Микаел вернулся в деревню и тянул лямку крестьянина, он уверен, что, если Микаел получит образование, из него со временем выйдет незаурядный человек.

Советы доброго юноши, из какого бы благородного побуждения ни исходили, каким бы человеколюбием ни были проникнуты, не произвели впечатления на Микаела, который в эту минуту ощущал только сильную боль и не мог рассуждать трезво.

— Нет, — сказал он, — что бы ни случилось, я все равно убегу, скроюсь, в деревню я не вернусь, оттуда меня могут вернуть, убегу куда-нибудь подальше…

Стефана пугало отчаяние маленького Микаела. Зная его решительный и смелый характер, он опасался, как бы бедный мальчуган не попал в беду. Он не знал, что делать. Товарищи по несчастью, хотя один из них был сыном богача, а другой — слугой, они хорошо понимали друг друга, сознавая всю безвыходность своего положения, но из них двоих сын богача, пожалуй, был несчастнее, потому что, будучи более развитым, сильнее чувствовал гнет деспотизма, чем маленький слуга, который, когда у него на теле заживали ссадины и исчезали синяки, быстро забывал свои горести.

Сидя на сломанной чесальной машине, Стефан долго еще утешал и наставлял бедного мальчика, которого очень любил. Он находил в нем много превосходных качеств, но только боялся, как бы нездоровая среда, в которую он попал, не исковеркала его. Он говорил горячо, с воодушевлением, выражал надежду, что Микаел последует его советам, не будет больше помышлять о побеге, останется, научится всему тому, чему Стефан хочет его научить, и со временем из него выйдет хороший человек. Надо только вооружиться терпением, быть выносливым и главное — трудиться.

Под влиянием книг, которые Стефан прочел во множестве, в голове его рано сложились те светлые идеи равенства, которые пробуждают в сердце человека возвышенные чувства: любовь и сочувствие ко всем обездоленным, униженным и оскорбленным, желание облегчить их участь. После приезда в дом отца он увидел неприглядную изнанку жизни, и она вызвала у него отвращение. Он увидел заплаканную мать, забитых и подавленных сестер, отца, омрачившего жизнь семьи, отнявшего у нее все радости, создавшего в доме ад, а в своей лавке — разбойничий притон. Удивительнее всего было то, что отец, этот закоренелый разбойник, смотрел на своего сына как на вора и не позволял ему переступать порога своей лавки. Этот человек, который так симпатизировал всем ворам и мошенникам, относился к сыну с подозрением, хотя у того не было его пороков. Это — необъяснимое противоречие. Если бы сын украл у других, он бы не считал это предосудительным, но то, что сын жил на его средства и не старался приумножить отцовское состояние, и было, по его мнению, воровством.

Преподав Микаелу наставления, добросердечный юноша посоветовал ему не ложиться прямо на циновку, а то он может еще больше расхвораться, и обещал утром свести его к врачу.

— Нет, не хочу, — сказал Микаел, — если хозяин узнает, он поднимет крик, как это было, когда пригласили врача для больной Гаяне.

Опасения его были основательны: когда почтенный купец утром узнал, что у Гаяне был врач, он разбушевался и послал человека уведомить врача, чтобы он впредь не посещал больную.

— Пустяки, — успокоил Стефан Микаела, — я все устрою так, что отец ничего не узнает. А теперь прежде всего надо сделать тебе другую постель.

Среди рухляди, наваленной в чулане, Стефан отыскал две уцелевшие доски от старой двери и положил их одним концом на старую чесальную машину, а другим на оконную раму — и кровать была готова.

— С сегодняшнего дня ты будешь спать на этой кровати, — сказал он Микаелу.

— А если ага увидит? — с беспокойством спросил Микаел. — Он предупреждал меня, чтобы я не смел здесь ничего трогать.

— По утрам ты будешь убирать доски, а на ночь устраивать себе постель. Понял? А теперь — покойной ночи.

И Стефан вышел.

Глава четырнадцатая

Прошло еще три года.

Микаел вырос, стал довольно расторопным малым, но в его положении особых перемен не произошло. Почти пять лет прожил он у Масисяна, прислуживая и в доме и в лавке, и считался одним из лучших приказчиков, но по-прежнему не получал жалованья, хотя его дяде, Авету, было обещано, что, когда он станет учеником в лавке, ему положат жалованье. Считалось, что Микаелу еще многого недостает, — он до сих пор не научился отличать «хороший» товар от «плохого».