Золотой скарабей

На следующий день, как ни странно, чудеса продолжились! Моя Иветточка так и не появилась. Человек по имени Гоголь исчез, зато я в своей теплой дубленке вышла на ближайшую площадь, и что вы думаете: человек очень высокого роста (такие не бывают!), в треуголке, зеленом мундире, наверное, он был на небольших ходулях. Он покружил вокруг меня и еще двух девиц и всех трех вдруг сразу взял на руки, приподнял и подбросил! Мало того, своими мягкими усиками поцеловал каждую из нас. Да это же рождественский маскарад, да это же рождественское переодевание, да это же был сам Петр I! Но он оставил нас и пошел дальше, обнимать и целовать других девушек.

Насмешливый Чехов имел много поклонниц, которых называли «антоновки». Каждая надеялась, что он на ней женится. Но, увы, Чехов говорил им прекрасные, ласковые слова. Его любимой героиней была юная Мисюсь. Но в письме к ней однажды он написал: «Дорогая крокодилица, почему вы молчите, ничего не пишете?» Петра он мог бы назвать тоже крокодилом, а может быть, и более серьезным зверем. Но не это главное. Главное, что наступила пора исторических костюмов. Появился Петр в треуголке, в мундире Измайловского полка, с посохом и на ходулях. Ну разве это не весело? Так заканчивался двадцатый век.

Эпизод 4

За окном уже XXI век. Стремительно, как воды Ниагарского водопада, летит время. А мы встретимся с новой Агнией, или Агнешкой, которая носила имя своей прабабушки. Судьба подарила ей комнатку в районе Тимирязевского парка, и она частенько бродила между берез и елей огромного лесного массива. Когда-то здесь стоял маленький завод, под названием «Серп и Молот», а рядом находился профилакторий для рабочих этого предприятия. Легкое недомогание, усталость, нелады со здоровьем? И заводское управление выписывает бумагу на лечение этому человеку. Недели две-три, и он снова как новенький, здоровенький возвращается на работу.

Теперь на здании профилактория красивая надпись – «Отель для проезжающих и отдыхающих им. Шереметевых». Трехэтажное здание в форме буквы Г, цветущие ароматные липы, клумбы с загадочными цветами и большой пруд, может быть, озеро.

Агния, студентка Московского университета имени Косыгина, унаследовала от своего рода старательность и продолжает линию деда, бабушки, родителей. Нет-нет да придет к этому отелю. Взяв книжки, она почитает под тенью деревьев, подойдет к водоему, на котором важно и торжественно плавают два белых лебедя. Иногда у нее в руках небольшая клетка, в которой сидит попугай жако. Не так давно скончалась тетя Валя, с которой у жако была большая любовь. И он до сих пор это тяжело переживает. Одного его оставлять надолго не решаются, поэтому девушка с родовым именем Агния иногда берет его с собой к пруду. Вот уже третье поколение, а имя Агния живо. Только у этой юной студентки нет ничего похожего на тетку-бабушку. Талия у нее почти как у Натальи Пушкиной. Сама она гибкая, тонкая, легкая, а размер ноги и вовсе 34-й. На лице бледность, в отличие от бабушки, которая сияла румянцем на физиономии от восхода до заката. В общем, новое поколение ничуть не похоже на предыдущие два. Зато может всю ночь чертить одну схему, которую задали в институте, не отрываясь до самого утра. Результаты? Конечно, кругом пятерки. Она любит и музыку, и художественную литературу, особенно Гоголя.

В этот раз в ее руках однотомник Гоголя. Она только что прочитала «Старосветских помещиков» и назвала этих величественных неторопливых лебедей по-гоголевски – Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна. Лебеди, покидая бассейн, по удобной лесенке поднимаются на берег и начинают свою прогулку по луговине пруда.

Почему-то один лебедь идет впереди, а второй отстает. Первая – это, наверное, супруга, а позади – ее муж. Так бывает у человека, так бывает и у лебедей. У них большие оранжево-красные лапы, похожие на человеческие ладони, они шествуют «важно, в спокойствии чинном», никто никого не задирает, никто не ссорится. Они – настоящие старосветские помещики, прожившие вместе много лет в любви и нежности.

Агния, словно, видит героев повести и слышит их разговор:

– А что, Пульхерия Ивановна, может быть, пора закусить чего-нибудь?

– Чего же бы теперь, Афанасий Иванович, закусить? Разве коржиков с салом, или пирожков с маком, или, может быть, рыжиков соленых?

– Пожалуй, хоть и рыжиков или пирожков, – отвечал Афанасий Иванович, и на столе вдруг являлась скатерть с пирожками и рыжиками.

В другой год пришла наша Агнешка к пруду и увидела новое строение, со всех сторон закрытое. Там лежала и дремала Пульхерия Ивановна. Вокруг нее осторожно ходил, приносил в клюве травку Афанасий Иванович. Они оба заботились о яйце под ее брюхом и переговаривались:

– Что это с вами, Пульхерия Ивановна? Уж не больны ли вы?

– Нет, я не больна, Афанасий Иванович! Я хочу вам объявить одно особое происшествие: я знаю, что я этим летом умру; смерть моя уже приходила за мною!

– Бог знает что вы говорите, Пульхерия Ивановна!

Агнешка даже спросила у регистраторши парка:

– Почему лебедиха не выходит из своего укрытия, или она сидит на яйцах?