Золотой скарабей

Приходилось ли вам, любезный читатель, в молодые годы, когда кожа обнажена для тонких чувствований, оказаться рядом с предметом своей любви совсем близко и вместе с тем в окружении малоприятных незнакомых людей? Если да, то вы легко можете себе представить, в каком блаженном состоянии пребывал наш не слишком решительный герой, сидя в дилижансе рядом с Элизабет. Одной рукой он обнимал ее, другой держал корзину с продуктами, на дне которой был спрятан пистолет. Чуждое окружение сближало их. Мишель не шевелился, боясь нарушить покой женской головки, лежавшей у него на плече. Немели руки, ноги, но, растроганный доверчивостью Элизабет, кротостью после бурных слез перед отъездом, он словно окаменел.

В памяти проносился тот безумный день. Чтобы выехать из Парижа, пришлось чуть ли не драться в очереди за билеты на дилижанс. Ради своей возлюбленной он был готов на все. Перед глазами всплывал Пьер Лебрен, написавший донос на собственную жену; казалось, уже приближается толпа, готовая разнести в пух и прах и мастерскую, и дом Виже-Лебрен, и все ее знаменитые ткани, бархаты, шелка, необходимые для костюмных фантазий. Хорошо, что часть их уже была отправлена из Парижа со служанкой и дочерью. Драгоценности удалось уложить на дно чемодана – только бы не стали обыскивать, только бы не заподозрили чего-нибудь в дороге!..

Андрей! Он уехал в Англию выделывать бассейн для императрицы, но пора бы уже вернуться – и Мишель черкнул ему записку: мол, вероятно, будет в Неаполе, на службе у Элизабет, и надеется дождаться своего крестового брата.

Ах как близко сидели он с Элизабет в дилижансе! Стиснутые пассажирами, они говорили вполголоса, боясь выдать себя. «Мон ами, мон амур», – шептала она, а ему не верилось. Как груб, отвратителен ее муж! Он называл ее самыми гадкими словами, она отвечала: «Скажите, пожалуйста, ваше невежество!» А Мишель холодел от страха и ужаса, от счастья и восторга. И все время думал, что их ждет, куда они едут, чего она хочет? Билеты взял в Вену, там у нее друзья. Там родилась Мария-Антуанетта. Бедная королева, что с ней будет? Главное – им удалось вырваться из обезумевшего Парижа…

Остановка у таверны… Они вышли из дилижанса.

– Куда мы едем дальше? – спросил Мишель.

На улице шел мелкий дождь, погода была во всей своей неприглядности. Элизабет поскучнела и протянула:

– Не хочу жить под таким небом, хочу тепла.

– Тепла? Значит, Италия? Сдать эти билеты, купить другие?

– Ах, милый, не спеши, я еще ничего не решила!

Он притащил вещи, усадил ее под деревом на сухую скамью.

– Время вас вылечит, все будет хорошо, – утешал он потускневшую Элизабет.

– Время? Сперва оно лечит, лечит, а потом убивает, да?

Беззащитная, одинокая, она вызывала в нем чувство мучительного счастья. Голова на его плече, в глазах благодарная преданность… С нежностью и силой прижимая ее к себе, он спрашивал:

– Не холодно?

– Мон ами, тре бьен… Моя любовь, что бы я делала без тебя?

Это было не лучшее место для поцелуев, однако именно здесь он впервые почувствовал на своих твердых, крупных губах ее маленький нежный рот.

– Эй, молодые, идите сюда! Что вы мокнете под дождем? – раздался голос хозяйки таверны.

В крестьянских платьях, с лицами, освещенными любовным чувством, они показались хозяйке столь привлекательными, что она радушно пригласила их в таверну, да еще и накормила обедом.

Бедный Мишель! Все случившееся в дороге ему показалось достаточным для того, чтобы со всем прямодушием задать недвусмысленный вопрос:

– Элиз, я люблю вас. Будете моей женой?

– За-му-уж? – Она рассмеялась. – Мон ами, да ведь… у меня есть муж, и по закону…

– Но он же негодяй!

– Да, но развод пока невозможен, и потому прошу не вести больше подобных разговоров.

– Пусть развод невозможен. Мы будем вместе, и вы не будете больше несчастной! – воскликнул он.

Кто угодно может быть несчастным, но только не она! Она как воробышек, попавший под дождь, встряхнет крылышками – и снова сухая и веселая. Или как кошка, оставшаяся без дома, – стóит ей полежать на солнышке, как шерсть ее снова заблестит и она замурлычет.

Из-за туч вышло солнце, и мысли Виже-Лебрен приняли иное направление, а на лице заиграла улыбка. Не может она, молодая еще, красивая женщина, прекрасная художница, быть неудачницей. Ее знают в Европе, она музицирует, недурно поет, танцует, к тому же знает толк в туалетах – все будет прекрасно, только бы перетерпеть дорогу!..

Ее, конечно, ждали в Вене, и она там будет, но не лучше ли погреться сейчас на солнышке? Неаполитанский посланник в Версале не раз звал ее в их королевство… Нет, все же Флоренция, Рим, а потом и Неаполь…