Золотой цветок - одолень

— Да и кто старое вспомянет, тому глаз вон! Сколько воды с тех пор утекло? Сколько лет минуло? А Москве-матушке можнучи напомнить, что сотни наших казаков полегло за ее освобождение от поляков и боляр-изменников. А кто Ивана Зарубина посадил на кол? Наш Микита Бугай! Кто Марину Мнишек измазал гольную дегтем и в перьях вывалял? Опять же Микита Бугай! Кто спас князя Пожарского от поражения? Хорунжий!

— Ну это не совсем так, — смутился Хорунжий.

— Так! Так! — закричала толпа. — И у Меркульева заслуги славные!

— Вот и выходит, что мы давно соединились с Московией...

— А польза-то какая нам от соединения? Ты так и не ответил, Игнат, пей мочу кобыл!

— Польза огромная. Мы живем в кольце врагов смертельных. Живем беспрерывной войной. И Московия нависает над нами тучей грозовой. Башкирия навечно соединилась с Русью. Сибирь великая давно принадлежит царю. Рано или поздно нас присоединят силой. Надобно смотреть правде в глаза. Скажи, Хорунжий: сколько мы продержимся, ежли Московия пойдет на нас войной... Долго ли?

— Пять-семь лет.

— Слышали, станичники? Мы сможем воевать с Московией всего пять-семь лет. Что же дальше? А вот что: московитяне придут морем и удавят устье Яика. И отрежут стрельцы нас от мира. Возьмут за горло. И станем тогда мы не казаками, а мужиками черными, кабальными.

— А ежли мы заключим поруку с кызылбашами и турками супротив Московии, то продержимся сто лет! — опять выкрикнул Охрим.

— Твоя республикия готова снюхаться с басурманами! Это мы хорошо знаем, Охрим! Но не пойдет на это ни один истинный русич! Правильно я гутарю, казаки?

— Прав атаман!

— Пусть прав. Не пойдем на поклон к басурманам. Но будем воевать! В бою погибнем! Все, как один! — взвизгивал Охрим.

Меркульев развел руками...

— Охота помирать — погибай. А мне хочется жить. И всем людям надобно сохранить живот. Богудай Телегин любит выпить и закусить осетриной. Нечай собирается жениться на Кланьке. И у него в схороне после морского набега полбочки золота. Такого казака не вытянешь в поход! Скоблов хату новую возвышает. Ермошка крылья задумал изладить преогромные. Суедов поставил лабаз. Скоро будет у нас три кабака, каменная церковь, две купецкие лавки. Вдосталь у нас хлеба, рыбы, мяса и рухляди. Дончаки супротив нас — голодрань. Запорожцы — волки голодные. А у нас будут хаты с печами русскими. Дымы с трубами! Богатеем год от году. Крепость возвели. Кузьма обещает сотню пушек отлить, две тыщи сабель отковать. А юницы у нас растут одна другой краше. Гляньте на Василису Душегубову, на Злату Блинову, на Нийну Левичеву, на Ладу Громилову, на Верку Собакину! Что ни девка — красавица! Что ни молодка — сокровище! А сколько дитятей в каждой избе? И все здоровые, краснощекие. Что ни дитя, то радость для матери. Слышь, Охрим! За призыв к смерти бабы тебя утопят в дерьме! И правы будут. Все стремятся к продолжению рода, умножению богатства. Всем нам охота жить. Но жить вольно, с достоинством — стоятельно! Наши пращуры отвоевали Яик. Мы изукрасили землю родную. Мы могем подарить сей рай великой Руси. Поднесем царю Яик на золотом блюде. Но не рабски подарим, а ухитрительно. Дабы выторговать навечно казацкую волю, неизменность, жизнь без болярского гнета и податей! Не единым днем живы мы! Потребно смотреть нам уперед на триста лет!

— Цицерон! Яицкий Цицерон!

— Ты пошто атамана антихристом кличешь, в бога-бухгая?

— Антихриста величают Люцифером, — оправдывался Охрим.

— Круши смутьяна! Рви! — взревел людской круг.

— Не троньте! — защитил Меркульев толмача. — Охрим пригодится нам. По законам его республикии меньшинство подчиняется большинству.

— Подчинюсь, — печально сник старикашка.

— Давно бы так! — расплылся в улыбке Телегин.

По знаку атамана Егорий-пушкарь пустил в небо огни хвостатые. Соломон объявил бесплатное угощение для всех. Казачий круг порешил направить послов в Московию во главе с Меркульевым, Хорунжим, Смеющевым, Охримом и отцом Лаврентием.

— Мне чужды деяния ваши мирские, — отказывался сначала священник, но все-таки согласился.

Верховодить Яиком оставили Богудая Телегина, Скоблова и Василия Скворцова. Егорию заказали лить из меди за счет войсковой казны пушки и ядра огненные на случай войны с Московией.

— Ежли не вернетесь из Москвы, мы разорим летом Астрахань! — заверил послов Богудай.

— Всю Волгу ограбим! — поддержал Телегина Скоблов.

«Так и случится. За ними всегда пойдет народ», — грустно подумал отец Лаврентий.